[…] Все галлы чрезвычайно набожны. Поэтому люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе, как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения этого рода. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу, и люди сгорают в пламени. Но, по их мнению, еще угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжелом преступлении»[4].

В этих строках Юлия Цезаря содержится упоминание о крайне жестоком способе жертвоприношения, который много лет спустя вдохновил кинематографистов на создание триллеров и фильмов ужасов – достаточно вспомнить ленту «Плетеный человек» 1973 года и ее ремейк 2006-го. Но насколько достоверны эти сведения? Сожжение жертв в огромной фигуре, сплетенной из прутьев и соломы, упоминается в основном у римских авторов, и никаких археологических подтверждений существования этого обычая нет. Но то, что человеческие жертвоприношения у кельтов в принципе имели место – бесспорно.

Интересный вопрос

Были ли женщины-друиды? Видимо, да, так как античные авторы упоминают о них. Хотя есть вероятность, что на самом деле эти женщины выполняли какие-то другие функции, близкие к жреческим. Но женщины-друиды упоминаются и в кельтских мифах – например, в одном из вариантов о спасении маленького бога Луга: от утопления спасает его именно женщина-друид по имени Бирог.

Кого именно приносили в жертву? Видимо, это зависело от ситуации. Во времена военных конфликтов наиболее подходящими кандидатурами были военнопленные, перебежчики и тому подобные личности. В мирные дни, возможно, это определялось каким-либо жребием или простым распоряжением друида.

Кстати, одно из объяснений того, почему до нас не дошли кельтские мифы о сотворении мира (и почему вообще эта мифология дошла до нас в столь усеченной форме), заключается в том, что хранителями этих знаний были друиды. А они не делились ими с кем попало и, как мы только что выяснили, ничего не записывали, обходясь устной традицией передачи знаний.

Д.-М. Кронхейм.

Друиды. 1868 г.

Как находили друиды будущих учеников, каким образом решали, кому и как передавать свои драгоценные знания? Существовал ли какой-то отбор, нужно ли было обладать какими-то определенными способностями? Увы, об этом практически ничего не известно. Цезарь пишет о том, что быть учеником друидов было очень почетно; их общественное положение было весьма высоким, и желающих попасть в ученики к жрецам столь высокого ранга было много. Но ведь желать – еще не значит осуществить…

А что там с бессмертием души и с ее способностью переселяться в другое тело, о которой писал Юлий Цезарь и в котором якобы были уверены кельты? Кстати, другой автор – Диодор Сицилийский – также писал о вере кельтов в бессмертие души и в возможность реинкарнации.

Судя по всему, они недалеки от истины. Например, некоторым доблестным воинам, персонажам легенд, те же друиды настоятельно рекомендуют вступить в брак, потому что им стало известно, что потомок от этого брака станет новым воплощением героя и продолжит его дела. Известны также сюжеты, в которых тот или иной персонаж воплощается в новом образе и при этом помнит все, что с ним было «в прошлой жизни».

В плане принесения человеческих жертв кельты не были одиноки – такое практиковалось почти у всех древних народов.

Многие современные исследователи кельтской культуры в принципе согласны и с Цезарем, и с Диодором – судя по всему, кельты действительно не видели особой разницы между миром живых и миром мертвых и были уверены в возможности новых воплощений. Для них умерший человек просто переходил в иное состояние. Причем если у древних греков, например, загробный мир представал как нечто довольно унылое (даже праведные души там откровенно скучают и льют слезы по оставленным родственникам), то кельты, видимо, представляли себе мир умерших более приятным местом.

Но к идеям о разных мирах и о возможности путешествия души у нас еще будет возможность вернуться в последующих главах.

Глава 4

Героические истории. От войны до поэзии

История Кухулина

Кого мы называем героем? В современном понимании герой – это самоотверженный, благородный человек, который способен на подвиги, причем обычно не ради собственной выгоды, а ради блага окружающих. К примеру, герой войны или герой труда. Также в широком смысле героями именуют действующих лиц книг или кинофильмов, и в этом случае их моральные качества вообще не имеют никакого значения: герои могут быть как положительными, так и отрицательными.

Собственно, слово «герой» пришло к нам из Греции, и в древнегреческой мифологии у него было вполне определенное и очень интересное значение: герой – это человек, в родословной которого есть не только простые смертные люди, но и боги. Самый известный пример – Геракл, сын Зевса и женщины по имени Алкмена. Знаменитый путешественник Одиссей имел «божественную кровь» по линиям обоих родителей: его мать была внучкой Гермеса, а отец Одиссея, Лаэрт, приходился внуком Зевсу.

Само собой, все герои отличались доблестью, храбростью, силой, красотой и непрерывно совершали подвиги. Правда, в отличие от богов они не обладали бессмертием. Шло время, значение слова «герой» в греческой мифологии немного изменилось, и им уже обозначали не только смертных потомков богов, но и просто храбрых и доблестных воинов. (Мы постоянно приводим в пример греческую мифологию, потому что она в мировой культуре, можно сказать, стала эталоном мифа и всех его характерных признаков – с греческими мифами очень удобно сравнивать все остальные.)

А есть ли герои в мифологии кельтской? Вопрос сложный и неоднозначный. Если называть героями великих воинов, путешественников, предводителей племен – то да, конечно, есть. Если же считать главным признаком героя божественное происхождение, то тут, как говорится, «все сложно». Из-за плохой «сохранности» кельтских мифов, многочисленности их вариантов один и тот же персонаж подчас выступает то как сын бога, то как смертный, то как собственно бог. Один из таких персонажей – весьма известный, но с темным происхождением – величайший герой ирландских мифов по имени Кухулин. Он из числа центральных фигур уже упоминавшегося Уладского цикла, и история его подвигов предваряется ничуть не менее интересным предисловием.

…Много-много лет назад среди уладов жил уважаемый и богатый