Так уж случилось, что в семье Цедербаумов, перебравшейся в Россию из Константинополя в связи с Русско-турецкой войной 1877–1878 годов, больше половины детей стали революционерами. Детей у Осипа Цедербаума, служащего Общества пароходства и торговли, и Ревекки (урожденной Розенфельд, красавицы из сефардов, сироты, вышедшей замуж, когда ей еще не исполнилось 16 лет) родилось одиннадцать; выжило из них восемь — половина мальчиков, половина девочек. Юлий, Владимир, Сергей, Надежда и Лидия стали в конечном счете социал-демократами-меньшевиками.

Впрочем, в историю русской революции они вошли не под своей фамилией, а под партийными псевдонимами. Старший, Юлий Мартов (1873–1923), — один из основателей Бунда, а затем основоположник и признанный лидер меньшевизма, в особых представлениях не нуждается. Ближайший друг Ленина, он с 1903 года на последующие 20 лет становится его непримиримым противником. Юлий умер в эмиграции. Другим братьям — Сергею Ежову (р. 1879) и Владимиру Левицкому (р. 1883), менее ярким «звездам» меньшевизма, довелось прожить дольше; однако их существование в стране победившей революции оказалось гораздо суровее, чем при царском режиме: в тюрьмах и ссылках при советской власти они провели гораздо больше времени, чем при «проклятом царизме». Владимир умер 22 февраля 1938 года в Уфимской тюрьме во время следствия, Сергей был расстрелян год спустя, 25 февраля 1939 года, по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

Старшая сестра, Надежда (по мужу — Кранихфельд, 1875–1923), также участвовала в социал-демократическом движении; с 1918 года ее квартира неоднократно подвергалась обыскам. А ведь некогда она, вместе с мужем, деятелем профсоюзного движения Н. С. Кранихфельдом, передала все полученное от его родственников наследство на организацию II съезда РСДРП. Того самого, на котором «родился» большевизм. В борьбе с большевизмом принял весьма активное участие сын Надежды — Андрей Кранихфельд (р. 1902), с 1920 года член нелагальных социал-демократических (меньшевистских) организаций, неоднократно арестовывавшийся и сгинувший в конце 1930‐х годов где-то в заключении.

Всех пережила Лидия, известная более под фамилией второго мужа, Федора Ильича Дана (Гурвича) (1871–1947), еще одного признанного лидера меньшевиков. Федор Дан начал свою революционную деятельность еще в Союзе борьбы за освобождение рабочего класса в 1890‐е годы. Однако особенно он прославился в 1917 году, когда стал одним из лидеров Петроградского Совета рабочих депутатов и постоянным оратором на заседаниях Совета. Имя Дана, наряду с именем другого лидера Совета, бундовца Меира Либера, столь же часто появлявшегося на политических «подмостках», стало даже нарицательным. «О чем сегодня „либерданили“ в Совете?» — спрашивали друг друга интересовавшиеся политикой петроградцы.

Лидия родилась 21 мая 1878 года в Одессе. В начале 1880‐х годов, после еврейского погрома в Одессе, семья перебралась в Петербург. Здесь Лидия закончила гимназию, поступила на Высшие (Бестужевские) женские курсы и, по словам ее биографа Бориса Сапира, «как-то совершенно естественно стала революционеркой»[921]. По меньшей мере с 1897 года 19-летняя Лидия принимает участие в социал-демократическом движении, а именно в Союзе борьбы за освобождение рабочего класса, группах «Рабочее знамя» и «Социалист». В это же время она вышла замуж за студента-медика Г. С. Канцеля. В 1898 году Лидия была впервые арестована и после недолгой отсидки выслана в Крым. Видимо, власти приняли во внимание (O tempora! O mores!) ее беременность и обострение туберкулеза. Так что ссылку Лидия провела в Ялте, переводя, для заработка, труды основоположника «ревизионизма» Эдуарда Бернштейна. Неплохие условия создавали иногда «царские сатрапы» для революционной работы.

Арестованный за причастность к группе «Рабочее знамя» муж Лидии Осиповны не был сослан, его оставили в Петербурге для сдачи экзаменов (!). Получив диплом, Канцель охладел к революционной деятельности, в связи с чем, по-видимому, Лидия Осиповна с ним и разошлась. В первом браке у нее родилась дочь Нина.

В конце 1901 года Лидия Осиповна вернулась в Петербург, но, не задерживаясь, направилась в Мюнхен, где работала некоторое время в редакции «Искры». Впечатления, почерпнутые в кругу корифеев российской социал-демократии, продолжали, по словам Б. Сапира, «тлеть в ее сознании всю жизнь». Как свидетельствуют публикуемые ниже письма, эти впечатления отнюдь не тлели, а горели достаточно ярким пламенем и полвека спустя.