...Если же отвлечься от звуковых нюансов, то, вне зависимости от особенностей микширования, «Предатель» сформировал новый поэтический язык группы, который бесконечно заматереет в «Бодуне» и «Дупле», чтобы наконец-то аукнуться «Птицей» с ее хлебниковской сочностью слога. Кроме того в альбом вошли несколько уникальных композиций — метафизический «Предатель» («нас просто нет»), «Осколки» (исполнявшаяся на концертах в течение десяти лет) и «Охотник», ставший минорной заготовкой того, что потом обернется на «Птице» вселенским гимном «Все вертится».

Несмотря на французский скандал с «Нэпманом», исполнение которого иллюстрировалось театральным полустриптизом нового шоумена Веселкина, период «Предателя» стал для «Аукцыона» началом конца эпохи костюмов, грима, придуманных образов. Музыканты вовремя прекратили шутить, поскольку их уже начинали воспринимать как профессиональных юмористов типа «Детей» и «АВИА». Нет, конечно, и дальше мозг группы Федоров (который ни разу в жизни не дал нормального, «открытого» интервью) мог выступать в белом свадебном костюме, разрисованном Миллером под березку. Как и прежде, Озерский пугал девиц сильно намазанными глазами, а Гаркуша продолжал блистать в завешанном орденами фраке (из комиссионного магазина) и вообще смотрелся на сцене как нечто среднее между иконостасом и ожившим логотипом ленинградского рок-клуба. Миллер по инерции еще некоторое время работал над гримом, и только потом, когда новый барабанщик Борис Шавейников категорически отказался краситься, весь балаган постепенно выродился. Театр отныне полностью подчинялся музыке, и акценты сместились от ироничного самоедства к пронзительной романтике. Перефразируя высказывание Томаса С. Элиота, теперь они брали города не взрывом, но всхлипом. Эпатажность и социальное шутовство уступили место спокойной и продуманной музыке повзрослевших мужчин — то сложной без умничания, то простой без жлобства, то веселой без кривляния, то грустной без ерничества.

Агата Кристи. Второй фронт (1988)

сторона A

Инспектор по...

Гномы-каннибалы

Пантера

Неживая вода

Ты уходишь

сторона B

Коммунальный блюз

Черные волки

Пинкертон

Второй фронт

Телесудьбы

Post Scriptum

Последним глобальным открытием щедрого на таланты свердловского рока стала «Агата Кристи». Пока ведущие группы клуба переживали болезненные изменения в составах, «Агата» резво дебютировала на III свердловском рок-фестивале, продемонстрировав, по воспоминаниям очевидцев, «сорок минут непрерывного драйва». Их взлет был стремительным и впечатляющим. Группа оказалась одним из открытий рок-фестиваля «Сырок-88», а еще через год они очаровали искушенную британскую публику на фестивале New Beginnings — в одной компании с «Коллежским асессором» и «Не ждали».

На первых порах создавалось впечатление, что музыка «Агаты» начисто лишена каких-либо корней и национальных признаков. Хотя их тексты и грешили плакатностью («мой хлеб — моя злоба»), но мелодический рисунок большинства композиций был поразительно космополитичен. В песнях группы органично уживались оригинальные гитарные пассажи, клавишные клише и фрагменты из популярных классических, эстрадных и хард-роковых номеров.

...На поиски собственного лица у «Агаты» ушло около пяти лет. После игры в школьном ансамбле города Асбеста тяга к высшему образованию забросила гитариста Вадима Самойлова, барабанщика Петра Мая и клавишника Сашу Козлова в Свердловск. Это трио обрело официальный статус вокально-инструментального ансамбля радиотехнического факультета УПИ при стройотряде «Импульс». Со временем музыканты оказались обладателями небольшой радиорубки, в которой стали записывать экспериментальные программы-альбомы, ориентированные на классический хард-рок. К 1988 году подобных опусов было выпущено четыре — в год по альбому. Окончательно оформленную канцелярию имел лишь последний из них под названием «Свет», в записи которого приняли участие музыканты «Наутилуса» Алик Потапкин и Алексей Могилевский. Сформировавшийся к этому времени стиль получил внутри проекта название «харт» — утяжеленный арт-рок, основанный на лаконичном языке новой волны.

«Почти к каждой композиции можно было подобрать в качестве аналога соответствующую европейскую группу, — вспоминают музыканты. — Вместе с тем у этих песен была и отличительная черта — академизм, то есть подход к гармонии и аранжировке на основе опыта классической музыки».

Одним из самых весомых достижений этого доисторического периода оказалось приобретение музыкантами звукооператорских и звукорежиссерских навыков.

«Тогда мы занимались тем, что учились любыми способами создавать естественную реверберацию — вплоть до того, что вытаскивали колонки с микрофонами в институтский коридор, — вспоминает Вадим Самойлов. — Барабаны записывали в соседней с радиорубкой гулкой комнате, располагая микрофоны не только в непосредственной близости от установки, но и вдалеке — добиваясь сразу нескольких обзоров и внушительного звука».

Александр Пантыкин вспоминает, что репетиционный полигон группы внешне напоминал лабораторию Академии наук по производству химикатов, в которой разве что не хватало пробирок и кислоты. Вдоль стен стояла советская бытовая техника — наверченная и перепаянная до неузнаваемости. Сквозной канал магнитофона «Ростов» использовался для создания «эхо-эффекта», а безграничные возможности отечественного синтезатора «Поливокс» остроумно применялись для преобразования сигнала, поступавшего с барабанной бочки, в синтетический звук. Все эти чудеса звуковой техники пропускались через пульт свердловского производства «Карат».

«Когда мы начали готовить альбом «Второй фронт», то его «саундпродюсером» оказалось само помещение, в котором мы писались, — вспоминает Вадим Самойлов. — Основное новшество этой работы — симфонические элементы в аранжировках — возникли во многом случайно. Мы пользовались свердловскими клавишами «Квинтет», и единственный приличный тембр, который можно было оттуда извлечь, отдаленно напоминал strings. Отсюда и возникла на альбоме пресловутая скрипичная окраска».

Накануне этой записи группа решила поменять название. Наряду с версией «Жак-Ив Кусто» Саша Козлов предложил «Агату Кристи». Таким образом, «Второй фронт» оказался дебютным альбомом в дискографии еще мало кому известной группы «Агата Кристи».

...Незадолго до начала сессии из Сургута вернулся барабанщик Петр Май, работавший в течение двух лет по распределению в тюменской глуши. В отличие от Вадима Самойлова и Александра Козлова, посещавших в юные годы музшколу, Петр Май никогда нигде не учился и был простым асбестовским самородком.

Козлов к тому времени закончил с отличием медицинский институт и трудился в ординатуре. Малозаметный на сцене, он привносил в звучание группы мелодизм и необходимую попсовую окраску. В клавишных партиях Козлова соседствовали музыка к шпионским кинодетективам и симфонические пассажи в духе школы игры на электрическом фортепиано Александра Пантыкина. На лирических композициях Козлов любил применять слегка пафосные электроорганные аранжировки, навевавшие ностальгические воспоминания о медляках из репертуара «Самоцветов» или «Веселых ребят». В дебютном альбоме Козлов был соавтором сразу нескольких композиций: «Инспектор по...», «Коммунальный блюз», «Второй фронт», «Телесудьбы».

Что касается Вадима Самойлова, то уже тогда он сочетал в себе как минимум три достоинства: композиторский талант (им были написаны такие хиты, как «Пантера» и «Черные волки»), звукорежиссерский опыт и своеобразную технику игры на гитаре. С равным успехом он мог исполнять хард-рок, блюз