«Возьмите по пруту, сломайте». Сыновья сломали. «А теперь возьмите все целиком, и попробуйте сломать». Сыновья ломали-ломали, – не смогли. Только согнуть удалось. «Знаете, что это значит?» – спрашивает. «Знаем, отец. Вместе мы сила, а порознь – никто». «Нет, дети. Это значит, что мы живем в такой стране, где если не нагнут, то сломают». Непонятное время, мутное. Я ведь служил когда-то, присягу давал, на верность Родине, Советскому Союзу. Для меня это святые слова были. А потом… Я ведь Родине не изменял, это страшно. За измену Родине полагается расстрел. А если Родина мне изменила? Забыла, бросила? Если измена Родины перед честным человеком, – что тогда? Кто виноват?

Остаток пути ехали молча. За окном, в лиловых предутренних сумерках тянулась гора, издали напоминающая огромную длинную скирду сена. К ее подошве, поблескивая редкими фонарями, жалось небольшое село.

Фура остановилась, водитель заглушил двигатель.

– А вот мы и приехали. Подождите, я скоро вернусь.

Он ушел в темноту. Том и Монгол молча слушали, как тихо потрескивает разогретый двигателем капот, как скрипит калитка, как, обрывая цепь, лает пес.

Стояли уже минут десять.

– Что ему нужно? Может, подстава какая? – Том поежился от предутреннего холодка.

– Непохоже. Мужик нормальный. – Монгол глянул в сторону дома, где скрылся водитель. Там, наконец, распахнулась дверь, и показался водитель. В руках он держал банку молока, полбуханки хлеба и кольцо колбасы.

– Держите. Молоко только сейчас выпейте – банки нынче дефицит.

– Спасибо!

Уже совсем рассвело, когда они, доев на ходу счастливо перепавший ужин, присели отдохнуть на поваленное у обочины дерево.

– Завтра день будет тяжелый. Давай поспим, что ли, – буркнул Монгол, и они повалились на пыльную траву.

Часть 4

Менты

Они проснулись от рева машин. Мимо, поднимая облака пыли, пронеслась колонна груженых самосвалов.

– Сколько времени? – вскочил, отряхиваясь, Монгол.

– Часов одиннадцать.

– Давай ловить.

– Может, прогуляемся? Сколько тут идти? – сказал Том.

– Они все в город едут. Нам по-любому до вокзала ближе будет.

Наконец, они добрели до видавшей виды остановки. Вскоре там остановился пыльный автобус, битком набитый хмурыми утренними людьми.

– До Феодосии подбросишь? Деньги кончились.

Водитель молча кивнул, и они понеслись по пыльной дороге.

– Я тут тему одну узнал, – сказал Монгол. – Короче, если тебя грабанули, то по закону ты имеешь право на бесплатный проезд до дому. Билет этот, а точнее справку, должны выписать менты на вокзале.

– Нас же никто не грабил, – не понял Том.

– А мы скажем, что грабили. – Монгол заговорщицки подмигнул.

– А если ориентировки?

– Если в Ялте не было, значит и тут не будет, – уверенно сказал Монгол.

Том нахмурился. Монгол уловил это, хлопнул друга по плечу.

– Мы ничего не теряем. У нас денег нет? Нет. А ментам все равно, кого на поезд сажать. Попытка – не пытка. Прикинь, завтра утром мы уже будем дома. И не нужно будет, как зайцы, по вагонам бегать.

– Ты, Монгол, так ничего не понял. Ты все о комфорте думаешь. А нужно всего лишь сказать: в целях нанесения непоправимого анархического удара по мировому капиталу считаю необходимым ввести милицию в заблуждение.

– Вот за что я тебя люблю, Том, – засмеялся Монгол, – так это не за то, что ты под любую дурь всегда подведешь научную базу. Не за философию твою. От философии толку немного. Сейчас вообще умников развелось, а сволочей среди умных не меньше, чем среди дураков. Я люблю тебя за то, что ты подляну на бегу не устроишь.

– Вокзал! – объявил водитель, и они выскочили из автобуса.

– Только нужно все правильно сделать, – вполголоса говорил Монгол, разглядывая расписание поездов. У нас до поезда полчаса. Нужно успеть. Чтобы не запутаться, говорю я, а ты со всем соглашайся. Короче, грабили нас трое. Один был в синем спортивном костюме, второй в черном. Третьего не запомнили. Возраст 20–25 лет. Так, что еще? Быковали, отобрали деньги. С ножом. Давай решим, – где. Во-он, у того дерева. А убежали они вон туда. Все ясно?

– Угу. – Том пожал плечами.

Линейное отделение милиции находилось тут же, в конце платформы. Первое, что они услышали, открыв обшарпанную, обитую драным дерматином дверь, был развесистый трехэтажный мат. Следующая дверь в ближайший по коридору кабинет была распахнута настежь. Пахло куревом, потом и бомжами. Где-то непрестанно звонил телефон. В кабинете, в клубах сизого табачного дыма сидел потасканного вида мужичок, над ним нависал здоровенный краснорожий мент. Мужичок лепетал, втягивая голову в плечи:

– Да не знаю я, не знаю.

– Извините… – начал было Том.

– А вам тут какого надо? – Мент повернул бычью шею, и Том тут же понял, что они здесь совершенно лишние. А вся эта затея с враньем про ограбление – вещь стремная, и вообще, как ему показалось, не такая уж и необходимая. Но отступать было некуда.

– Нас только что ограбили, – бодро сказал Монгол, делая шаг вперед.

– И поэтому ты такой веселый? – спросил мент.

Монгол замялся, но мент, не дожидаясь ответа, закричал в коридор:

– Гринченко! Разберись с этими.

Он указал им в боковой проем, и тут же захлопнул дверь. В темени коридора они увидели табличку «старший оперуполномоченный Гринченко С. С.» и постучались в дверь.

– Войдите! – послышался сиплый выцветший голос.

Весь кабинет был завален старыми пыльными папками. Бумаги были везде: на кофейного цвета сейфе, на светло-желтом обшарпанном шкафу, на подоконниках, на двух старых столах, даже на полу. На серой от грязи и паутины стене висел выцветший плакат, где молодцеватого вида милиционер держал за шиворот подозрительного негодяя в клетчатой кепке. Под плакатом была надпись: «Товарищ! Бди!» Венчал интерьер старый накренившийся кактус, одиноко сохший на подоконнике между высокими бумажными кипами.

У окна за столом сидел чернявый милиционер с желтушного цвета лицом и что-то писал.

– Здравствуйте. Вы Гринченко?

– Предположим. Что вам нужно? – Милиционер высморкался, недовольно оторвался от бумаг.

– Нас ограбили, – уныло сказал Монгол.

«Сносно играет», – подумал Том. – Хорошо, что этот красномордый подсказал.

– Где? Когда? – безучастно и устало спросил Гринченко.

– Пятнадцать минут назад. На перроне.

– Берите бумагу. Пишите.

– Что писать?

– Все пишите. Сколько их было. Как выглядели. Возраст. Одежда.

– Пиши, – шепнул Монгол.

– Начальнику отделения… Заявление… Я, такой-то…

«Вот ведь, сам придумал, а мне пиши. Так же и на поезд опоздать можно», – подумал Том, и, стараясь ничем не выдать спешки, вкратце написал только что придуманную легенду.

Гринченко взял бумагу, недовольно прочитал.

– Как они общались друг с другом? Клички? Имена?

– Ничего не слышали. Не знаем.

– Особые приметы? Шрамы, наколки? – Гринченко перевел взгляд