Шрифт:
Закладка:
Первыми слово взяли сыны боярские. Молодые потчевали сказками про то, как князья и мытари их прижимают, как рушат в грязь боярскую честь потихоньку разогревая люд. Бояре постарше высказывались куда осторожней, больше напирая на сложности при отъезде к другому князю. Порей подал знак и вынесли новых медов, а к ним печеных лебедей. Наконец и сам взобрался на помост:
— Здравы будьте бояре служилые да родовитые! Женам вашим желаю родить сыновей крепких, амбарам зерна, а мошне серебра!
— И тебе не хворать, Порей!
— Здравницу!
— Здравницу Порею!
Бояре подняли братины и выпили. Нечасто приходится собираться вот так, вместе. Чувствовать себя равными, а не вилять хвостами перед князями. А уж про большой боярский сход все лишь от дедов слыхивали. Происходящее действо пьянило, давало ощущение безграничной власти — море по колено было каждому второму. Потому как полно молодых. Многие рода не прибыли, но послали младших сынов уважить общество. Порей усмехнулся, он знал эту публику как свои пять пальцев. Большие любители рыбку ловить в мутной воде и на двух скамьях сидеть, или на трёх, если брать Орду.
— Правы вы, бояре. Ох как правы. Прижимает нас Рюриково семя, ибо жадны без меры до серебра и земель наших. Коли дашь мытарям локоток, те руку откусят. По плечо. А дружины подавай им!
— Верно, Порей!
— Не в бровь, а в глаз.
— Однако, без князей и нас не бывати. Кон вековечный рушить не след. Но место указать им треба непременно. Размякли мы. Грызёмся аки псы шелудивые за брошенную под стол кость с пира богатого. Всем вам ведомо, что Глуховский княжич Мстислав Сергеевич с моим ближником сотворил, — многие закивали, поднялся гомон. — Живота лишил, — возвысил голос Порей. — Терем и казну забрал на поток и разграбление. Житейское дело, случается. Хотя сим он и мне обиду смертельную нанёс, обиду вековечную. Но сие дело моё и рода моего. Не стал бы я его на правище боярское выносить. О другом ныне речь веду. Он боярина от пояса отрешил!!! Боярина! — гул стих, на площади установились мертвенная тишина. — Не бывало такого никогда в прежние времена! Знатного человека и в чернецы… Ежели ему сие с рук спустим, прочие князья начнут кривду творить и кон вековечный рушить. Не покажем зубы, моргнуть не успеем, в холопской колоде окажемся.
— Верно глаголишь, Порей!
— Спускать такое невместно!
— Казнить его тако же!
— На четверти его порвать!
— Колесовать али вздернуть также, аки он Берислава.
— Речи мужей взрослых слышу. Око за око, зуб за зуб! Коли дадим слабину съедят нас, вотчин лишат и по миру пустят. Однако, выродок Глуховский силён. Дружина у него мала, но одета в брони черны, в брони богаты из уклада калёного. А такие и иным князьям не по карману. Гнусной лжой и обманом он грады на щит берёт. Стены рушит и воев справных жжёт зельем диавольским, зельем нечестным. Травит воев дымами вонючими. Нет в нём ни духа, ни чести родовой!
— Слух идёт будто он пешцев из черни набрал!
— Набрал, верно. Сам тех пешцев видал.
— А ешо он добрым оружием брезгует. Не видали его и с дружиной в конном бою.
— Да ты што?! Как же его вои терпят?
— А у них и самих чести нет, за мошну одну и служат, а некоторые юбки бабские носят, из уклада.
Порей поднял руку призывая к тишине:
— Князь обратно пойдёт по Волге-реке. Злата и товаров заповедных похххвезёт десятки стругов! У одного Берислава полторы тысячи рублей серебра взял. Да и Короткопол разумею не меньше отдал выкупа.
Поднялся шум, гвалт. Глаза у многих загорелись, а хмель разогрел алчность. Однако, далеко не все были согласны с боярином.
— Мягко стелешь, Порей. Смотри, умоет он вас кровушкой. Мстислав Сергеевич орех крепкий, шапками его не закидаешь. А Берислав твой и впрямь все берега попутал. А коли у него головы на плечах не было, мы тута причём? Князь в Белеве сказывал, что супротив родовитого боярства ничего не имеет. Бояр более не тронул, хотя мог бы мошну растрясти. Долговые грамоты сжег и мзды ни с кого не стребовал. Град же на щит не взял и серебра дал на стену им же порушенную.
— Верно глаголишь, Влад, — поддержал говорившего один из Костромских бояр. — Не враг он нам. Дружина у него мала, однако же в бронях добрых, коих стрелы калёны не берут вовсе! У него бой огненный и зелье пороховое. Он дымами Товлубия с татарами потравил. Вы ума лишились, бояре?! Крепче татар себя возомнили?
— Молчи бздун! У страха глаза велики. Обделались, когда князь татей вздёрнул и град без боя сдали.
— Как так без боя? — но разгоряченные люди его уже не слушали и схватив за кафтан сдернули с помоста, добавив тумаков.
Порей снова взял слово:
— Сила солому ломит! Да брони его хороши, слов нет. Каждая в две сотни рублей!
— Ох ты же б…
— Это где ж удельный князь столько злата взял?
— Враки…
Порей поднял руку и снова перебив говоривших, продолжил:
— Полсотни конных у него, часть на Онего оставит. Ежели загодя ловушку устроить и всею силой ударить. Так, чтобы разом в труху, в пыль дорожную растолочь! Выйдем пятнадцать супротив одного и никакие брони не спасут. Верно ли, бояре?
— Верно, Порей!
— Твоя правда.
— Отомстим же братья за Берислава. Отомстим за честь боярскую, порушенную по навету. Порушенную неправедно и нечестно. Порушенную лживо!
Порей был великолепным оратором и легко увлёк публику. Его здорово удивили московские бояре, что не перечили как обычно, а наоборот поддакивали и подначивали молодых. Подумал и забыл, ибо сказанного уже не воротишь без потери лица. Спустя час боярский сход большинством голосов порешили честь боярскую отстоять, а зарвавшегося князя живота лишить пустив имущество на поток и разграбление.
Вотчинники выделяли не так много бойцов. Обычно сын боярский вёл пяток гридней и столько же холопов боевых. Те, что побогаче, выставляли один-два десятка, а такие как Порей сотню и даже больше. Сказки о Новосильском караване полном злата, серебра и уклада будоражили и молодые умы, и почтенных глав родов. Поэтому споры затянулись до поздней ночи. Обговаривали, где сторговать жито
