Шрифт:
Закладка:
При Екатерине появились многочисленные новые порты. Петр не смог построить гавань и создать порт в Азове, зато добился успехов в Петербурге и Кронштадте. Но самый серьезный толчок был дан в конце века – с приобретением черноморского побережья. В 1774 году, после победы над Турцией, Россия получила новые порты – Таганрог, Керчь, Николаев и Херсон, – однако все они были мелководными. По Ясскому мирному договору 1792 года к России отходило побережье от Днестра до Днепра, что позволило основать здесь крупный глубоководный порт – Одессу (1794). Взлет этого порта, который обслуживал обширные степные территории на юге, был феноменальным: в начале XIX века через него вывозилось 40 % русского зерна.
ПАСПОРТА
Колоссальная мобильность населения, свойственная этому столетию, грозила подорвать усилия государства в самых важных областях, таких как налогообложение и набор рекрутов. Как мы видели, еще в московский период предпринимались попытки наладить контроль над поездками. Для использования ямских лошадей и карет следовало показать письменный документ, подтверждавший, что его предъявитель едет по поручению властей; некоторых ссыльных преступников клеймили; стражники следили за пересечением границ. В царствование Петра I были предприняты дополнительные усилия по контролю за передвижением. Указ 1719 года, направленный на борьбу с дезертирами, требовал предъявления подорожной, из чего ясно, что эта практика уже применялась. Закон, вводивший подушную подать (1724), предусматривал более сложный подход. Власти, озабоченные тем, чтобы податные не покидали места своего проживания, ввели следующее правило: крестьянин, отъезжавший на расстояние до 30 верст от своей деревни, должен был получить письменное разрешение управляющего поместьем (или старейших членов общины), а для более дальних поездок – разрешение уездного исправника. В начале этого века стало использоваться и слово «паспорт», наряду с множеством других, более старых терминов, обозначавших документы для проезда и прохода (проезжая грамота, проездная, пропускное письмо). Джон Ледонн предполагает, что в XVIII веке все горожане имели при себе паспорта, так как их проверяли у городских ворот.
Вскоре после этого для борьбы с поддельными документами был издан указ от 1726 года: паспорта для дальних поездок следовало выписывать на печатных бланках, которые рассылались по местным учреждениям. Саймон Франклин отмечает, что в условиях, когда государство контролировало печатную продукцию, эти усилия были вполне разумными. В Германии, Франции и других европейских странах для предотвращения дезертирства и уклонения от уплаты налогов также выдавались документы, разрешавшие проезд, но благодаря централизованной бюрократической системе Россия ввела стандартные бланки на несколько десятилетий раньше, чем они появились в Европе. Однако обеспечение достаточного количества бланков стало хронической проблемой: об этом свидетельствуют неоднократно издававшиеся указы относительно того, что все путешественники должны иметь при себе паспорт на бланке (1744, 1801). Выдача этих документов, начиная с 1775 года, была поручена, как и многие другие задачи, губернским казначействам. Пошлины за выдачу паспортов стали важным источником дохода для государства и были заметно подняты в 1763 году. Поскольку паспорт содержал сведения об уголовном преследовании его носителя (если они имелись), он служил также целям слежки, но не слишком эффективно – число обладателей паспортов в этом столетии было еще невелико.
Для заграничной поездки требовалось разрешение властей и особый паспорт, но для дворян в этом фактически не существовало ограничений (поездки с образовательным целями даже поощрялись). Те, кто служил, получали паспорта в соответствующих учреждениях, остальные – у местных властей или предводителя дворянства, духовные лица – у Синода и епископов, купцы и мещане – у городских магистратов. Как и прежде, иностранцы, приезжавшие в Россию, должны были регистрироваться и получать документы для поездок внутри страны, а при выезде – получать разрешение от властей (чтобы не оставлять за собой долгов и судебных разбирательств).
ВОЕННОЕ СНАБЖЕНИЕ
Военное снабжение в XVIII веке улучшилось, но систематические усилия для обеспечения всем необходимым полевой армии – как в мирное, так и в военное время – и гарнизонных войск были затруднены из-за больших размеров империи, низкой урожайности и плохой дорожной сети. Создание при Петре I регулярной армии, солдаты и офицеры которой получали жалованье (деньгами и натурой) и были расквартированы в городах и деревнях, увеличило обязательства государства в сфере снабжения. В случае расквартирования (от шести до восьми месяцев в году) припасы доставляли местные жители: теоретически они брали их из армейских магазинов, на практике же часто привозили свои продукты. Это бремя тяжелее всего чувствовалось в Прибалтике, где на протяжении XVIII столетия находилась большая часть армии, хотя некоторые полки в 1780-х годах были перемещены в причерноморские земли. На поступления от подушной подати покупались зерно, мясо, овощи. С 1731 года эти закупки стали совершаться централизованно – сначала ими ведал Генеральный кригс-комиссариат, позже его провиантская контора. Представители этих учреждений заключали долгосрочные контракты с помещиками и купцами. В столицах провиантская контора держала хлебные склады для снабжения гарнизонов.
Сложнее становилось, когда войско выступало в поход: Россия пыталась внедрить европейскую практику и создавать пятидневный запас зерна на территориях, где ожидались военные действия. Хлебных магазинов для полевых и гарнизонных войск было немного: 14 крупных складов в 1731 году, 135 – в 1766-м. Постоянная нехватка продовольствия и фуража во время Семилетней войны обнажила недостатки системы, но решения в масштабах всей страны так и не было найдено. При этом наблюдались отдельные улучшения. В ходе продолжительных русско-турецких войн Потемкин создал в районе Днепра и Буга впечатляющую сеть хлебных складов, располагавшихся на расстоянии шести-, семи- и восьмидневных переходов от основных дорог. Кроме того, армия возила с собой месячный запас муки и крупы. В то время эта система считалась более совершенной, чем турецкая.
Продовольствие покупалось и на марше, что нередко приводило к локальному повышению цен на зерно: население страдало, состоятельные помещики же обогащались. Когда все эти средства оказывались недостаточными, прибегали к реквизициям. Все эти последствия острее всего ощущались в сибирских гарнизонных городах, а также на западных и южных окраинах. И все же, как указывает Джон Кип, в XVIII веке Россия применяла «импровизированные средства, плохо дополнявшие друг друга», так что нехватка продовольствия во время военных кампаний чувствовалась на протяжении значительной части XIX
