Шрифт:
Закладка:
Она не винила его за это. В каком-то смысле даже была рада этому. Она все ещё не решила, что ему говорить, а что нет, все ещё не выработала свой подход к этому. По какой-то причине она чувствовала себя неуютно, почти испуганно. На самом деле она не боялась, что Глену угрожает физическая опасность. Он жил в этом городе всю свою жизнь и знал, как позаботиться о себе. Она больше боялась того психологического ущерба, который он может получить. Возможно, нет ничего хорошего для него, если он будет знать, что его отец мертв, но и в том, что он считает своего отца живым, а ведь это не так, тоже полезного мало. Глену казалось, что он видел своего папу и раньше: в толпе на телевизионном бейсбольном матче, как-то раз на Рождество, сворачивающим за угол на оживленной улице. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро он будет видеть своего папу повсюду.
Но её беспокоила не только мысль о том, что Глен думает, будто видел своего отца. Ей было стыдно признаться в этом даже самой себе, но именно тот факт, что он видел своего отца в торговом центре, придавал её беспокойству оттенок страха.
Торговый центр.
Торговый центр пугал её даже в прежние времена, ещё когда он был открыт. Конечно, тогда он уже умирал. "Нордстром" уже ушёл, а "Мейси" собиралась уходить, но большинство небольших магазинов все ещё оставались, и она с подругами часто проводила субботы, шерстя магазины одежды в поисках выгодных предложений. Также она ходила туда одна, и однажды на нее напали в длинном коридоре, ведущем в дамскую комнату, — белый мальчик с колючими волосами схватил её за промежность через штаны и сжал, а тем временем сорвал с плеча сумочку.
Однако не нападение испугало её, и не все более грубый облик посетителей заставил её нервничать. Нет, что-то было в самом торговом центре, что-то в высоком узком дизайне здания и угловом расположении магазинов. Она никогда никому не говорила о своих чувствах, но ей казалось, что она слышала согласие со своей позицией в завуалированных комментариях других покупателей, думала, что видела понимание на лицах случайных клиентов.
Она и её друзья перестали ходить в торговый центр задолго до того, как он окончательно закрылся.
Глен вышел из ванной в пижаме, с мокрыми растрепанными волосами.
— Иди высуши волосы, — сказала она ему. — А потом приходи, и мы поговорим.
— Я больше туда не вернусь, — пообещал он. — Я усвоил урок.
— Высуши волосы. И тогда мы поговорим.
* * *
Мама забирала его из школы по четвергам, пятницам и понедельникам, но во вторник ей приходилось работать допоздна, и Глен снова оказался медленно бредущим мимо сетчатого забора, окружавшего заброшенный торговый центр. Прошлой ночью ему приснился торговый центр, приснился папа. Папа оказался в ловушке внутри громадного сооружения, и Глену пришлось разбить одну из стеклянных дверей, чтобы выпустить его и спасти. Папа появился высокий, сильный и счастливый, с широкой улыбкой на лице. Он посадил Глена на свои плечи, на спину, так, как раньше делал, и они вдвоем побежали домой, где мама испекла специальный торт в качестве награды.
Глен остановился, просунул пальцы в ячейки сетки и уставился сквозь забор. Он не забыл плохие времена. Он помнил, как папа избил маму и сломал ей руку, как папа потом сказал ему, что отныне он должен называть свою маму "шлюха" вместо "мамочка", и как мама плакала, когда он произносил это слово. Он помнил, как папа бил его без всякой причины, и как однажды сказал, что убьет его, если он не перестанет плакать, и он знал, что папа это говорил серьезно.
Но почему-то сейчас хорошие времена казались более важными, чем плохие. И их, похоже, было гораздо больше. Он помнил сказки на ночь, походы в кино — они больше никогда не ходили в кино, — баскетбольные игры в старой церкви.
Он скучал по своему отцу.
А потом он перелез через забор и зашагал по заросшей сорняками парковке к торговому центру. Он подошёл к той же двери, через которую заглядывал сюда в прошлый раз, и прижался лицом к темному стеклу. С глубины лестницы, которая вела вниз, на нижний уровень торгового центра, он увидел пульсирующее белесое свечение, которое становилось все сильнее. Внутри торговый центр, как заметил Глен, уже не выглядел таким грязным, как раньше, и не выглядел таким обветшалым. Он окинул взглядом обширные внутренние помещёния, и там, рядом с кадкой распускающихся цветов, стоял папа.
— Глен.
— Папа! — Глен помахал отцу рукой.
— Глен.
Голос у папы был тот же самый, но в тоже время другой. Казалось, что за ним слышится эхо, хотя он и говорил шёпотом.
— Я рад, что ты снова пришёл ко мне. Я ждал тебя.
— Я тоже.
— Я хочу, чтобы ты пришёл и жил со мной.
Глен удивленно уставился на него.
— Серьезно?
— Серьезно, — рассмеялся папа.
— Где? В торговом центре?
Папа кивнул.
— В торговом центре.
— А как же мама?
— Твоя мама — сука, — сказал папа тем же мягким звучным тоном. Глаза Глена расширились, когда он услышал это плохое слово. — Она настоящая шлюха и заслуживает смерти.
Глен испуганно отошёл от стеклянной двери. Папа все ещё улыбался, его голос звучал мягко, но что-то в его глазах было не так, и от этого ему вдруг стало очень холодно.
— Глен! — позвал папа, и теперь его голос звучал уже не так мягко. — Я ещё не закончил с тобой разговаривать!
Испугавшись, Глен снова прижался лицом к стеклу. Он стоял там, слушая, как его отец говорил, объяснял что-то, и холод внутри него нарастал.
Он отстранился только тогда, когда папа попрощался и свет в торговом центре начал меркнуть.
Она заслуживает смерти.
Он закрыл глаза и услышал эхо папиного голоса.
Заслуживает смерти.
Он пробежал через всю стоянку и разорвал карман своей куртки, когда быстро пролез через дыру в заборе.
Он не переставал бежать, пока не оказался в квартале от дома.
* * *
На этот раз Глен сам заговорил об этом за ужином. Мэрилин знала, что его что-то беспокоит, но подумала, что после того разговора, который они провели накануне вечером, по крайней мере эту тему они прояснили.
Поэтому она очень удивилась, когда Глен сделал глоток молока и выпалил:
— Я снова видел папу в торговом центре!
Она проглотила кусочек запеканки
