и он сказал агенту, чтобы тот особо не раздумывал, а просто купил его по разумной рыночной цене, – сам же с женой укатил в аэропорт, и они вылетели обратно на родину. Через пару дней сделка была оформлена, и следующий номер еженедельника Palo Alto Weekly вышел с аршинным заголовком на первой полосе: «Дом в Менло-Парке продан за 7,6 млн долларов: есть рекорд!» Агент на радостях даже забыл сказать Полякову, что они совместными усилиями подняли планку цен на недвижимость в городе на новую космическую высоту.

Дом был похож на мини-замок. Там имелся обширный внутренний двор с бассейном[253] и гостевыми апартаментами. Однако Полякову хотелось еще и полнейшей приватности, и он сумел убедить престарелую хозяйку примыкающего домовладения уступить ему свой дом с участком по сходной цене. Старушка прожила там не одно десятилетие и поначалу наотрез отказывалась от всех его предложений. Тогда непоколебимый Макс каким-то образом разыскал ее взрослых детей и на пальцах объяснил им порядок суммы, которую готов выложить за недвижимость их матери. Дальнейшие уговоры дети взяли на себя, и вскоре Поляковы сделались владельцами обособленного жилого комплекса, настоящего «особняка», по-русски выражаясь. В результате площадь двора их замка удвоилась, чем Макс не преминул воспользоваться, соорудив там в дополнение к бассейну баню и открытое барное пространство.

На Октоберфест-вечеринке там с легкостью разместились сотни гостей, бродивших туда-сюда и потреблявших выпивку и закуску в неимоверных количествах. Катя Полякова являла собою пример образцовой хозяйки, а четверо детей Поляковых – игривости и воспитанности одновременно. Макс в кожаных штанах пел, веселился и обильно потчевал гостей осетриной (похоже, контрабандной). Всем всё было по кайфу.

На смену 2018 году пришел 2019-й, а Поляков всё так же горел пылкой любовью к ракетному бизнесу и радовался своей причастности к нему. Мы с ним то и дело зависали в его офисе в Менло-Парке и пили Oban за разговорами о том о сем, которые, впрочем, неизменно вращались вокруг последних событий и сплетен, имеющих прямое или косвенное отношение к аэрокосмической отрасли. От Полякова я ни разу ни единого доброго слова не услышал в адрес старорежимных компаний типа Boeing и Lockheed Martin, которые он считал коррумпированными стяжателями денег американских налогоплательщиков. О Роскосмосе и его структурах он, впрочем, отзывался еще хуже и преимущественно в непечатных выражениях. Беседы с Максом изрядно напрягали и грузили из-за бешеного темпа его многословных речей и безумной энергии, которую он вкладывал в свои слова вне зависимости от предмета обсуждения. При всем при том мне разговоры с ним доставляли огромное удовольствие. Редко встретишь человека, способного безостановочно говорить о своей страсти и о том, что предмет страсти требует от человека страстности, – и при этом лично олицетворять собою свой собственный идеал пассионария. Макс воистину необычный и интригующий человек.

Поляков оставался убежденным противником малых ракет, считая их бесполезными. По его мнению, никакого смысла суетиться и частить с запусками сотни-другой килограммов полезного груза не было. С появлением Полякова в ипостаси главного инвестора Firefly пошла по пути укрупнения своей ракеты Alpha с целью доведения ее грузоподъемности до тонны с лишним. А грузоподъемность их ракеты Beta, проект которой уже находился на стадии разработки, планировалось повысить до восьми тонн. Это позволит клиентам Firefly отправлять на орбиту десятки спутников за каждый коммерческий запуск вместо единичных аппаратов. Поскольку развитие аэрокосмического бизнеса имеет свойство отставать от прогнозов, Поляков полагал, что реальный всплеск спроса на орбитальные запуски начнется не раньше чем через пару лет. А к тому времени Alpha будет благополучно летать, Beta же будет на подходе – и своим появлением выметет с рынка производителей малых ракет. «Мы знаем, какова будет рыночная конъюнктура через три – пять лет, – сказал он. – Вот мы и окажемся в нужное время в нужном месте с продуктом, который поглотит весь этот рынок».

Поначалу Поляков рассчитывал обойтись вложением в Firefly от 50 млн до 75 млн долларов до запуска первой ракеты. Если бы запуск прошел успешно, инвестиции Макса тут же вздорожали бы до миллиардов. В прошлом он не раз обжигался на привлечении венчурного капитала и на инвестиционных партнерствах, а потому не имел ни малейшего желания с кем бы то ни было кооперироваться в плане финансирования этого ракетостроительного проекта[254]. Нежелание связываться с соинвесторами плюс затянувшиеся стендовые испытания и доработки Alpha уже вынудили его перешагнуть рубеж в 100 млн долларов личных инвестиций в Firefly ради продолжения работ. Поляков настаивал на том, что дополнительные денежные расходы его не тревожат, поскольку он изначально знал, на что идет, ввязываясь в это дело.

«Первый закон аэродинамики гласит: „Без денег ничто не летает“, – сказал он. – Нет ничего лучше, чем вложить все свои личные средства в компанию. Страсть – вот что при этом чувствуешь».

На его деньги было куплено впечатляюще много первоклассного оборудования. Теперь в Техасе у Firefly имелись ультрасовременные объекты на зависть любой ракетостроительной компании: два колоссальных стенда для испытаний ракетных двигателей в лежачем и стоячем положении; завод по производству углепластиковых корпусов ракет; центр управления испытаниями. Сотни людей сновали по комплексу, приветливо помахивая на ходу руками давно привыкшим ко всему местным коровам. Двигатели на стендах всё чаще работали исправно, исторгая пламя по нескольку минут подряд, и всё реже взрывались и отправлялись на расположенную прямо на территории свалку металлолома – надгробный памятник инженерным просчетам. Были там даже оптимисты, прочившие Firefly первый запуск Alpha с космодрома базы ВВС и КС США Ванденберг в Южной Калифорнии в 2019 году, хотя, по-моему, они сами в это не верили.

На родине дела у Полякова тоже шли хорошо. Близилась к завершению реконструкция Днепровского планетария – обошедшийся ему в миллионы долларов подарок детям с прицелом увлечь их космосом. Инженерные вузы всё более ориентировались на создание стартапов, а сам Поляков продолжал расширять свою ИТ-империю, в частности далеко продвинувшись в направлении финансовых технологий. «Пришло мое время, – говорил он. – Я это чую. Мне теперь достаточно продать любой из этих бизнесов, чтобы выручки хватило еще на пять лет финансирования Firefly».

Украинские ученые-ракетостроители передавали Firefly самые передовые технологии. К моему немалому удивлению, Поляков и Анисимов пробили в правительстве США разрешение на использование в Техасе украинской интеллектуальной собственности. Вышла, можно сказать, улица с односторонним движением. Инженеры Firefly из числа украинских специалистов вольны были обучать своих техасских коллег чему угодно, а все техасские технологии должны были оставаться строго в США. Но всё равно это было шагом в направлении поставленной Поляковым цели объединить усилия двух стран и