Шрифт:
Закладка:
Кроме этих четырех томов «Церковной истории» Тильмона других томов при его жизни не явилось. Но в рукописях по смерти Тильмона найдены были дальнейшие 12 томов, которые и были изданы между 1698 и 1712 годами[659].
Все сочинение Тильмона оканчивалось 513 годом, следовательно Тильмоном обработано не полные шесть столетий. Материал для остальных 87 лет, хотя и собирал он, но болезнь и смерть воспрепятствовали ему привести в порядок собранное.
«Сочинение, — говорит его биограф, — заслужило многочисленные похвалы; это самый большой и самый ученый труд, какой только существует касательно первых пяти веков церкви; и мы не знаем другого труда, который, исследуя ту же столь важную эпоху церкви, отличался бы такою же широтою, глубиною и точностью»[660].
Достоинства собственно церковно-исторической части труда Тильмона ясно открываются уже из самого метода, по какому работал этот историк. Относительно данного исторического пункта он старательно собирал свидетельства древних источников и позднейших писателей и так искусно группировал их, что эта мозаика всегда дает возможно полный образ о том или другом предмете. У него все почерпнуто из источников, при чем источниками он пользовался во всей их полноте, весь рассказ составлен из выдержек, взятых в источниках. Самые точные цитаты помещены на полях сочинения, из этих цитат видишь откуда заимствован историком каждый отрывок; а каждое слово, какое вносит в текст историк от себя, в отличие от того, что взято из источников, помещено в скобках! «Если ты хочешь знать, что говорят источники о том или другом историческом пункте, ступай к Тильмону и ты найдешь у него эти свидетельства, собранными воедино, но только они у него во французском переводе, а не на языке подлинников. Если ты имеешь нужду в свидетельствах на языке первоначальном, то все-же цитаты облегчат тебе доступ к источникам», говорит известный немецкий историк-канонист, епископ Гефеле.
Каждый том церковно-исторических мемуаров Тильмона заканчивается отделом примечаний; нужно сказать, что это слишком скромное название для таких ученых, таких интересных и остроумных диссертаций касательно отдельных пунктов, какими в самом деле являются его примечания: в них подробно исследуются такие стороны предметов, каких в самых мемуарах автор касается кратко. Здесь Тильмон по необходимости отступает от своей манеры писать, которая так напоминает мозаику, и позволяет себе говорить, сколько ему угодно. Здесь-тο яснее всего и выражается, что Тильмон не создан быть простым компилятором; в этих примечаниях обнаруживается, что он в высшей степени владел теми свойствами, которые украшают критического историка.
Также и его стиль вполне исторический, — ясный, точный, простой и удобопонятный. Если за что его можно упрекать здесь, то разве за то, что стиль его течет слишком однообразно — спокойно и никогда не приобретает высшего парения. Стиль Тильмона есть отображение самого автора, всегда спокойного, скромного.
Церковно-исторические «мемуары» Тильмона есть церковная история в биографиях или правильнее в монографиях. Тильмон описывает то знаменитых отцев церкви, то известных ересиархов, но, описывая самым внимательным образом их жизнь, он в тоже время изображает историю того времени, в какое жили эти лица. Таким образом, труд его представляет собою собрание талантливых монографий. Этот метод историографии некоторым не нравился, и в этом смысле делаемы были упреки Тильмону еще при его жизни: ему советовали, чтобы он столь богатые материалы расположил в форме летописи. К счастью, Тильмон не решился принести такой большой жертвы грубому эмпиризму своего времени, и нельзя не поблагодарить его за то, что он заключил свои уши для восприятия подобных внушений.
Мемуары Тильмона с самого начала приобрели себе большую славу, и еще первое издание не дошло до половины в печати, как понадобилось новое, второе издание, которое затем и появилось, на этот раз с полным именем автора.
Автор статьи о Тильмоне в Biographie universelle, которого мы цитировали выше с именем биографа Тильмонова, пишет об этом историке: «очень немного мужей, память о которых была бы столь безупречною, которых благочестие было бы столь искренним, намерения столь справедливы, знания же столь реальны. Его слог не блестит, но сухость, какую находят у него, в сущности есть строгая точность, предпочтительная пустым украшениям». Другой автор статьи о Тильмоне в известной Энциклопедии Герцога, отдавая должное научным заслугам его, замечает: «католическая историография во Франции и теперь еще могла бы многому поучиться у него, если бы только существовало у ней добросовестное стремление отыскивать истину и исследовать документы без предрассудка»[661].
III. Церковный историк А. В. Горский
Имя покойного Александра Васильевича Горского, ректора Московской духовной академии, тридцать лет бывшего преподавателем церковной истории в той же академии, обладавшего обширной церковно-исторической эрудицией, слишком хорошо известно всякому, хотя немного знакомому с богословской литературой, последнего времени, чтобы нужно было входить в объяснения с читателем, почему эта знаменитая личность может и должна быть предметом научного изучения.
О Горском, его трудах, его научном образе воззрений, его заслугах в области богословских наук, его значении в истории духовного просвещения, написано немного. Гораздо меньше, чем сколько можно было ожидать этого, принимая во внимание, что Горский был труженик науки и труженик высоко даровитый.
С своей стороны мы не имеем никаких широких притязаний, в роде например изображения Горского, как ученого со всех сторон. Подобный труд не может быть предметом небольшого этюда. Мы намерены сообщить несколько сведений о Горском, как профессоре церковной истории[662], на основании его собственных рукописных лекций, с которыми мы имели случай ознакомиться при разборе бумаг, оставшихся после Горского в наследство Московской духовной академии. К сожалению, для характеристики Горского мы располагаем только, так сказать, мертвым материалом: его записками по церковной истории, но мы не были слушателями его изустных чтений по указанному предмету и потому лишены возможности сказать что либо на основании живых впечатлений от его чтений.
Нужно помнить еще, что Горский не до конца своей жизни оставался профессором любимой им науки, церковной истории: лет за двенадцать до своей смерти († 1875 г.), с назначением в ректора академии, он должен был расстаться с нею и посвятить свои силы новому предмету — догматическому богословию. Поэтому его лекции не имеют в виду той церковно-исторической литературы, которая появилась в последние 10–12 лет его жизни.
