Ей нужен якорь, который удержит её в этом мире. Такой якорь, который заставит вернуться и выполнить клятвенное обещание. К Рэну идти бесполезно: он всё отдаст матери. И Киаран отдаст не задумываясь.

Лейза уже хотела пойти к королевским гвардейцам, когда из опочивальни раздался голос Болхи:

— У меня есть памятная вещица. Ангелочек. Мой брат вырезал его из белого ясеня.

Лейза вернулась к кровати больной:

— Можешь дать его до завтра?

— Нет, миледи, не могу, — виновато улыбнулась Болха, поглаживая ноги Янары.

— Я ничего с ним не сделаю.

— Простите, миледи. Эта вещь мне очень дорога.

— Пожалуйста, — не отставала Лейза.

— Он сломается.

— Не сломается.

— Сломается! — упиралась Болха. — Он очень хрупкий. Я как-то обронила его и не заметила. Наступила нечаянно и отломала крыло. Куда оно потом делось — не знаю.

— Или дай мне вещицу, или уходи.

Монахиня побледнела. Её губы задрожали.

— Так нельзя.

— Можно, — стояла на своём Лейза. — Уходи!

Болха прикрыла ноги Янары одеялом и с понурым видом пошла к двери.

— Я, Лейза Хилд, мать короля, клянусь, что верну тебе, мать Болха, памятную вещь в целости и сохранности.

Монахиня замешкалась у порога.

— Я клянусь всеми богами, что утром вложу в твою ладонь то, что тебе дороже всего на свете.

Помедлив, Болха распорола шов на лифе монашеского одеяния и вытащила из потайного кармашка деревянную фигурку однокрылого ангела.

Поздно вечером Лейза отправила Рэна спать в соседние покои. Дождалась, когда по комнатам разойдутся слуги и лекари, и попросила Миулу проследить, чтобы никто не вошёл в опочивальню королевы.

Сжимая в кулаке фигурку ангела, легла рядом с Янарой:

— Милое дитя, покажи мне, где ты. — Закрыла глаза и принялась монотонно повторять про себя: «Спать… спать… спать…»

Тишину разорвал детский плач. Лейза подняла голову. На столбе болталось тело юноши. Две монахини тащили девочку к телеге, а она тянула руки к висельнику и рыдала.

— Болха! Прекрати! — прозвучал суровый голос. Из туманной дымки возник пожилой человек в шерстяном плаще и с коротким мечом на поясе. — Отмолишь его грехи, и я тебя заберу.

Не забрал, уныло подумала Лейза и скользнула взглядом по тесной комнате с крошечным окошком под потолком. Келья. Посмотрела на ушаты с замоченным бельём и девочек-послушниц, колотящих кого-то в углу. Прачечная при монастыре…

Сон — это сцена, на которой можно увидеть только то, что видит хозяин сна. Не надо за ним идти или бежать. Разум спящего сам меняет на сцене декорации и актёров и создаёт новые картины. Зато возможен переход из сновидения одного человека в сновидение другого. Недаром людей, обладающих этим даром, называют «сноходцы».

Лейза прошла сквозь зыбкую стену и замерла в нерешительности. Это сон или явь?

Чёрный лес. Земля под ногами колыхалась, словно под слоем хвои и гниющей листвы находилось болото. В небе вспыхивали огненные зарницы, осыпая искрами наклонённые в одну сторону деревья и скрученные, похожие на клубки змей корни.

Желая удостовериться, что она спит, Лейза плотно сомкнула губы, зажала пальцами нос и сделала глубокий вдох. Воздух свободным потоком хлынул в лёгкие. Такое возможно только во сне.

Прислушиваясь к зову ночных птиц, несмело позвала:

— Янара.

— Нара, нара, нара… — донеслось со всех сторон.

Сбоку промелькнула тень:

— Тише!

— Рэн? — прошептала Лейза.

— Иди в карету! Здесь бродит вепрь. Сэр Ардий! Уведите её!

Лейза шагнула в просвет между деревьями и оказалась возле реки. На другом берегу возвышались сказочные замки. У кромки зеркальной воды стояла Янара. Лицо цвета слоновой кости, волосы заплетены в сложные косы, кружевное платье с длинным шлейфом. Янара повернулась к Лейзе и посмотрела сквозь неё.

Вдруг пространство исказилось, сломалось, как ваза из разноцветного стекла. Осколки на миг зависли в воздухе и собрались в новую картину. Просторная опочивальня. Стены покрыты светлыми гобеленами с изображением цветущего луга. Глядя в окно, Янара водила гребнем по волосам. Отложив гребень, взяла хрустальный кубок с вином.

— Чего ждёшь? — прозвучал рядом с Лейзой приятный мужской голос.

Она взглянула на седовласого бородатого человека в белоснежном балахоне. Сомкнула губы, зажала пальцами нос и сделала глубокий вдох, проверяя на всякий случай, сон ли это. Ещё крепче стиснула в кулаке фигурку ангела.

— Пытаюсь понять, куда я попала. Я сплю, а королева — нет.

— Интересно. — В голосе незнакомца послышалась улыбка. — Почему ты так решила?

— Посмотри сам. — Стараясь не делать резких движений, Лейза указала на хрустальный кубок. — Она только что из него отпила. Вина в бокале стало меньше. Во сне так не бывает. В зеркале отражаются стены и угол кровати. Видишь? Будто всё настоящее. Так не должно быть. И тени… Здесь правильные тени. Она не спит.

Незнакомец провёл ладонью по бороде, выравнивая каждый волосок.

— Может, она умерла?

Лейза прошептала:

— Она жива.

Ей хотелось схватить старика за грудки и прокричать эти слова ему в лицо. Останавливала мысль: любое резкое движение или громкий звук разбудит её. Получится ли снова попасть сюда?

— Кто ты такой? — спросила Лейза.

Янтарные глаза незнакомца светились простодушием, но в их глубине таилось нечто пугающее.

— У меня много имён.

— Как у дьявола, — пробормотала Лейза и отвернулась.

Пространство искажалось, ломалось и складывалось в новые картины, наполненные светом, теплом, тишиной и спокойствием. Уставшее от переживаний сознание сыграло с Янарой плохую шутку. Она застряла в своих грёзах.

Лейза впервые оказалась в такой ситуации, не знала, как себя вести, и боялась сделать только хуже. Несколько раз пыталась взять Янару за руку — пальцы сжимали воздух. В ушах звучал голос старика: «Может, она умерла?» Умрёт — от голода — если её не вытащить отсюда.

— Ты лежала холодным комочком в маленьком гробу, — прозвучал старческий голос. — В тот гроб и башмак не поместится.

Ощутив, как по спине стекла струйка ледяного пота, Лейза обернулась.

Старик сидел на пеньке посреди цветущей поляны.

— Позвали священника, а пришёл я. Твоя мать опухла от слёз. Несчастная женщина. Муж смертельно болен. Новорождённая дочь не прожила и дня. Я сжалился над ней.

— Это был ты… — прошептала Лейза.

Деревянная фигурка ангела обожгла её ладонь, предупреждая об опасности. Нельзя выдумку разума принимать за чистую монету, иначе утратится чувство реальности.

— Я одарил тебя крупицей своих способностей. Просто удивительно, — хмыкнул старик. — Ты умеешь проникать в чужие сны. Тебе даже удалось убедить спящего мужа, что он умер.

— Наутро его должны были четвертовать. Я не хотела, чтобы он мучился.

— Ты научилась спать без сновидений.

— Научилась. В мой сон мог кто-нибудь проникнуть. Например, ты.

— Мог, мог. Более того, я пытался. Хотел предупредить. — Старик поднялся на белый