золотыми застёжками. Не притронувшись ни к вину, ни к еде, прислонился плечом к каминной колонне и, откинув крышку на часах, уставился на стрелки.

Распахнулась дверь. В комнату вбежала Лейза: бледная, с безумным блеском в глазах.

— Как она? — выпалил Рэн, лихорадочно пряча часы в карман.

— Дочка.

Рэн обхватил лоб ладонью:

— Хвала небесам!

— Подожди радоваться. У Янары двойня. Второй ребёнок не выходит.

— Почему не выходит?

— Схватки прекратились. — Лейза упёрлась руками в стол и с трудом перевела дух. — А теперь решай, кто тебе нужен: ребёнок или жена?

— Чего?! — пригнул голову Рэн.

— Кого оставлять в живых? Ребёнка или жену?

Он попятился, грозя пальцем:

— Ты это брось… — Налетел на кресло. — Пусть Болха постарается… Слышишь?

Лейза сорвалась на крик:

— Решай! Быстрее! Кого?

— Янару, — выдохнул Рэн и рухнул в кресло.

Хлопнула дверь. Затихли шаги.

Киаран налил в кубок вина:

— Лучшее успокоительное. Выпейте, ваше величество. — Заставил Рэна взять бокал. Налил вина себе и отошёл к окну. — Я похоронил двоих. Знаю, что это такое.

Рэн посмотрел на Киарана, не понимая, о чём тот говорит.

— Первым родился Гилан. Потом дочка. Прожила три дня. С Мерионой и Вейлой всё обошлось. Последним родился сын. Умер спустя месяц. Ни знахари не помогли, ни ведьмы. — Киаран глотнул вина. — Когда не видел детей живыми, то легче их хоронить. Мне кажется, что легче. Молитесь, чтобы королева выдержала.

— Я… — Рэн прочистил горло. — Я не умею молиться.

— Молитесь всем подряд. Высшим силам, небесам, всему живому.

— Пойду к ней, — сказал Рэн и поднялся.

— Вас не пустят.

— Пустят! Я король!

— Роды должны быть чистыми. Мужчинам нельзя видеть роженицу, пока она не разрешится от бремени и служанки не наведут в покоях порядок. Не унижайте свою жену.

Рэн сел. Поставил бокал на пол и обхватил голову руками.

В течение трёх часов караульные передавали сообщения: у королевы родилась двойня, дочка и сын; дети живы; королева очень слаба; мать Болха отправила в Просвещённый монастырь послушницу; прибыли монахи-клирики; явился настоятель монастыря…

Рэн всякий раз порывался пойти к жене: «Мне нельзя её видеть, а клирикам можно?» Киаран его удерживал: «На них это правило не распространяется. Возможно, сейчас, в эту секунду, они борются за жизнь королевы или за жизнь вашего ребёнка. Не смейте им мешать!»

Ещё час Рэн вышагивал по двору Женской Башни, посматривая на окна. Наконец двери распахнулись и королю разрешили войти. Киаран остался ждать снаружи. Рэн пробежал через холл, взлетел по винтовой лестнице и, задержав дыхание, ступил в гостиную. Клирики молча вышли из комнаты, оставив Рэна и настоятеля монастыря вдвоём.

— Вам уже сообщили, что королева родила двойню?

— Сообщили, — ответил Рэн, не сводя взгляда с двери в опочивальню.

— У мальчика проблема с ножками.

— Он будет хромать?

— Он не будет ходить.

У Рэна всё внутри опустилось.

— Почему?

— Когда у роженицы нет схваток…

— Почему? — повторил Рэн, задыхаясь от отчаяния.

— Ребёнка тянули из чрева. Спасали мать.

— Он получил травму?

— Да. Травма серьёзная и весьма болезненная. Нам пришлось дать ему слёзы мака.

Перед глазами перекосились стены, выгнулся потолок. Рэн вцепился в край стола:

— Вы с ума сошли.

— Зато он умрёт без страданий.

Рэн собрал волю в кулак. Расправил плечи:

— А это не вам решать, настоятель пустых наук. — И вошёл в опочивальню.

Здесь царил полумрак. Окна завешены плотными шторами. На столе и прикроватном шкафчике мерцали свечи. В их свете Янара казалась тенью.

Монахини отступили от кровати.

— Она уснула, — прошептала Лейза, сидя на краю перины.

— Я не сплю, — еле слышно проговорила Янара и открыла глаза.

Рэн опустился на колени, сжал её ледяные руки:

— Спасибо за детей, любовь моя.

— Ты их видел?

— Сейчас, — улыбнулся он и повернул голову на тоненький писк.

Сбоку от камина стояли две колыбели-качалки. Кормилица (или нянька) поправила на спинках серую ткань, чтобы свет пламени не падал на младенцев.

Подойдя к кроваткам, Рэн развёл руки:

— Кто тут у нас?

— Это братик, ваше величество, — подсказала кормилица. — А это сестричка.

Рэн взял спящего сына:

— Принц Дирмут Хилд! Я твой отец. — Поцеловал его в лобик и кивнул Лейзе. — Помоги.

Она уложила ему на другую руку попискивающую дочь.

— Принцесса Игдалина Хилд! Я твой отец. — Рэн поцеловал её в лобик.

Раздались тихие аплодисменты. Едва слышно прозвучали голоса:

— Поздравляем, ваше величество.

Он легонько потряс детей на руках:

— Такие крошечные. Пушинки.

Кормилица поклонилась:

— Не волнуйтесь, ваше величество. У меня очень хорошее молоко. Скоро вы своих детей не узнаете.

Рэн отдал младенцев и вернулся к постели супруги:

— Устала?

— Немножко, — ответила Янара и вялым жестом попросила его наклониться.

Он навис над женой, упираясь кулаками в подушку:

— Ни о чём не переживай. Слышишь?

— Дирмут не шевелил ножками. Игдалина шевелила, а он нет.

— Он слабенький. Мальчишки слабее девчонок. Мне так говорили.

— Он сначала громко плакал, а теперь спит и спит.

Рэн наклонился ещё ниже и вымолвил, касаясь губами уха жены (лишь бы она не видела его глаз):

— Это же хорошо. Он набирается сил.

Янара вымучила улыбку:

— Я тоже так думаю. — И опустила веки.

— Отдыхай, милая. Я буду рядом, заночую в соседних покоях. Ни о чём не переживай.

Покинув башню, Рэн направился в сторону павильона, утопающего в серых сумерках.

— Ваше величество! Как королева? Как дети? — крикнул Киаран и пошёл следом.

— Не ходите за мной!

— Ваше величество!

— Стоять! — проорал Рэн.

Взбежав по ступеням, затерялся среди леса резных колонн. Сжал кулаки, стиснул зубы и застонал.

* * *

Ночь выдалась тихой, безлунной. На крепостной стене беззвучно горели факелы. Не переговаривались гвардейцы. В конюшнях не всхрапывали кони. Фамальский замок, пережив тяжёлый день, забылся глубоким сном.

Свесив ноги с кровати, Янара села. На кушетке спала Лейза. В кресле — мать Болха. На стуле возле камина сидела кормилица, уронив голову на грудь. Из передней комнаты доносились монотонные мужские голоса — клирики читали молитвы.

Янара взяла свечу и, неровно ступая, приблизилась к колыбелям. Одна пустая…

Ужас сковал Янару. Она пыталась крикнуть: «Где мой ребёнок?» Но слова застряли в горле. И вдруг осенило: монахи читают над её сыном молитву за здравие! Над сыном, конечно! Он ведь очень слабенький.

Стараясь никого не разбудить, Янара на цыпочках пересекла опочивальню и приоткрыла дверь. Сквозь щель увидела сидящих на пятках клириков. Масляная лампа тускло освещала корзинку с младенцем.

Не желая сбивать мужей с определённого душевного настроя, Янара уже потянула дверную ручку на себя, когда её взгляд упал на книгу в руках одного из монахов. Обложка серая…

Широко распахнув дверь, Янара пошла между клириками