— Уже скоро, — кивнула я.

Как по сигналу, входные двери в актовый зал распахнулись и оттуда хлынули зрители. Кто-то подходил к выступающим артистам, кто-то норовил покинуть театр, некоторые спешили в буфет.

— Вот и перерыв, — подчеркнула Соня.

— Ты просто обязана победить, — улыбнулась Инга, кладя руку Лине на плечо.

В ответ та лишь вымученно улыбнулась. Я знала, что она боится даже представлять это, дабы не сгладить.

Мы продолжали оживлённо болтать и обмениваться впечатлениями, когда мои глаза различили возле выхода две фигурки родителей. Грозный отец, одетый в чёрный костюм, придерживал мать под руку. Она же, одетая в элегантное синее платье, в тон отцовской рубашке, вцепилась в его плечо, словно в спасительный круг. Впервые за долгое время я видела её улыбку. Со дня возвращения папы, они практически не расставались. Оба родителя пристально смотрели на меня, я же чувствовала, что настало время объясниться.

— Я ненадолго отойду, — улыбнулась я друзьям, поглаживая Алека по руке.

Парень на миг нахмурился, но проследив за моим взглядом, коротко кивнул. Повернувшись к родителям, я глубоко вздохнула, затем сжала руки в кулаки, чтобы придать себе смелости, и пошагала к ним навстречу. Когда я приблизилась к ним почти вплотную, папа открыл рот, чтобы сказать что-то, но я его перебила. Мне не хотелось выслушивать очередную лекцию, по крайней мере, прежде чем выскажусь я. Настало время поделиться с миром очередной правдой.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — поднимая ладонь вверх, начала я — поэтому предлагаю разом ответить на все вопросы и объясниться — не дожидаясь согласия, я продолжила. — Да, я пою и играю на гитаре, кроме того еще сочиняю песни. Да, давно. Нет, я не планировала выступать сегодня. Даже заявку на конкурс не подавала, просто так получилось. Я сама этого не ожидала. О своём увлечении я не рассказывала не только вам, а вообще всем. В мою тайну была посвящена лишь Лина, — упоминание Алека в разговоре с отцом казалось лишним. — Спросите почему? Тут всё просто: я знала, как ты, папа, на это отреагируешь. Из моей памяти еще не стёрся последний случай моего пребывания на сцене, и я прекрасно помню твои слова, так что если ты собирался их сейчас повторить — не стоит. Мне жаль, если моё выступление как-то задело тебя или обидело. Прошу прощения за это. Я не жду твоего понимания или одобрения, просто хочу, чтобы ты знал, точнее, вы оба знали — теперь я смотрела поочерёдно то на отца, то на мать — что я люблю петь и играть на гитаре больше всего на свете. Мне невыносимо прятаться по углам, врать знакомым, сдерживать себя, если вдруг захотелось подпеть песне по радио. Я устала скрываться. И знаете, будь моя воля — я бы посвятила творчеству жизнь. Я серьёзно. Это не игра, не блажь и не глупость. Я и вправду этого очень хочу.

После моей тирады, отец стоял неподвижно. По его лицу невозможно было понять — рад он, в смятении или зол. Мама выжидающе смотрела на супруга. Я же тряслась, как осиновый лист, и никак не могла отдышаться.

— Милана Арден? — послышался незнакомый голос со стороны.

Я обернулась на источник звука и увидела невысокую темноволосую женщину средних лет. Приглядевшись, я поняла, что это именно она сидела среди жюри и сверлила меня своим пристальным взглядом.

— Да? Это я, — в моем голосе слышалась дрожь.

— Я — София Дамрош, заведующая кафедрой вокала в Равенской Академии Искусств, — женщина приветственно протянула руку. Я мгновенно пожала её.

— Приятно познакомиться.

— А это ваши родители? — она перевела взгляд на маму и папу. Оба непонимающе смотрели на Софию.

Первой ожила мать, она тоже протянула руку в приветственном рукопожатии, отец последовал её примеру.

— Афина Константиновна.

— Виктор Григорьевич.

— Прекрасно, что вы тоже здесь. Будет лучше, если родители будут присутствовать при этом разговоре.

Навострив уши, мы дружно уставились на женщину.

— Милана, если я правильно поняла, то вы не подавали заявку на конкурс, ведь вас ни в одном из списков нет?

— Всё верно. Простите, за кулисами и на сцене вышло недоразумение.

— Я бы не стала так называть ваше выступление, — лишь усмехнулась собеседница.

— Что вы имеете в виду? — напряженно спросила мама.

— Скажу прямо: меня впечатлил ваш номер, и я бы хотела пригласить вас на обучение в РАИ.

— Что?! — от шока мои глаза стали круглыми, словно блюдца.

— Конечно, если бы вы официально принимали участие в конкурсе, то мы могли бы просто дать вам одно из призовых мест и готовый контракт со скидкой на обучение. Но поскольку всё вышло так, как вышло, мне остаётся лишь пригласить вас лично.

— Погодите, — вновь подала голос мама — вы хотите, чтобы Мила училась в РАИ?

— Да, — кивнула София Дамрош — и более того, я хочу видеть её среди своих учеников.

У меня перехватило дыхание. Великие силы, да я совсем забыла, как дышать! Тем временем женщина продолжила:

— Конечно, вы должны ознакомиться с программой обучения и прочитать договор, но я готова принять её уже на этой неделе. Причем без вступительных испытаний. Только, к сожалению, гарантировать стипендию я не могу, — она широко улыбнулась. — Думаю, ничего страшного не произойдёт, если и я нарушу несколько правил и зачислю ученика заранее. Пусть это будет чем-то вроде четвёртого призёра. Так что?

Женщина начала переводить взгляд с меня на родителей и обратно. Мне же оставалось впериться взглядом в папу, передать ему свой немой крик. С самого прихода Софии он не проронил ни слова, если конечно не считать его имени, и я боялась, что он в любой момент может всё разрушить. Разбить мою мечту на мелкие осколки. Папа тоже это знал. Что стоит ему сказать «нет», и я всё потеряю. Зато устроюсь на какую-нибудь должность в его фирму, как он всегда мечтал.

От страха, захотелось спрятать лицо в ладонях, но я продолжала стоять, словно стойкий оловянный солдатик. Мы ждали, пока отец не нарушит молчание. А потом он это сделал.

— Ты и вправду этого хочешь? — с сомнением выдавил он.

— Да! — на одном дыхании выпалила я.

Мужчина глубоко вздохнул.

— Хорошо.

По папе было видно: ему эта затея не в радость. Но чему его и научила авария Арины, так это тому, что нужно ценить своих дочерей и уважать их желания.

— Спасибо, — благодарность сорвалась с моих губ вместе с облегчением.

— Тогда позвоните мне, когда будете готовы подписать