– Отец твой и князь Дато все их семейство как волков обложили. За каждым шагом их люди следят. Письма все добывают и читают.

– Отец?! Письма?! – изумленно охнул молодой человек. – Это же подло!

– Подло читать письма простых людей. Друзей, близких, если они не тебе написаны. А письма врагов нужно обязательно читать. Или ты думаешь, что на войне по-другому? А это война. Настоящая. Где убивают даже женщин. Или ты уже про своего брата забыл?

– Ничего я не забыл, – насупился княжич. – Но все равно это подло.

– Хочешь сказать, что я подлец? – развернулся к нему Елисей всем телом в седле. – Говори, не бойся.

– Ничего я не боюсь. Но письма не ты читаешь, – попытался вывернуться молодой человек.

– Дурак ты, княжич. Еще раз повторю. Это война. И чтобы отомстить за кровь своей жены, я все это стадо под нож пущу. А уж про письма и вспоминать не стану. Читал, и далее читать стану. Мне б еще найти того, кто банде знак подал, что мой караван из крепости вышел. Ничего. Придет время, и до него доберусь.

От тона Елисея княжич побледнел и поспешно отвел коня в сторону. Заметив его реакцию, парень взял себя в руки и, усевшись прямо, толкнул каблуками коня. Говоря с напарником, Елисей использовал один из приемов джигитовки, усевшись в седле боком. Караковый ко всем этим фокусам отнесся с философским спокойствием, продолжая идти короткой рысью. Такая реакция коня ясно говорила о его выучке, чему казак молча порадовался.

– Ты все время повторяешь: война, война. Выходит, каждый, кто объявил кровную месть, воюет? – спросил княжич через пару минут.

– А сам как думаешь? – иронично хмыкнул Елисей. – Самая настоящая война. И такие войны в этих горах уже века идут. Не хочу тебя обижать, но все рассказы о чести и правилах хороши только в романах для экзальтированных дамочек. А на самом деле война это кровь и грязь. Потому я и повторяю все время, что лишней крови не хочу.

Княжич замолчал, задумчиво хмуря брови. Елисей же, бросив на него быстрый взгляд, в очередной раз чуть усмехнулся и снова поторопил коня. В таком темпе они двигались до самого вечера. К беглецу они не приближались, и тот, не увидев опасности, продолжал двигаться с одинаковой скоростью, что преследователей вполне устраивало. Но как только начало темнеть, беглец проявил первые признаки беспокойства.

Устраивать лагерь нужно было рядом с источником воды, а за все это время ничего похожего на ручей или родник им так и не попалось. Помня об этом, Елисей заранее погрузил на заводных лошадей четыре бурдюка с водой. И самим попить, и коней напоить. А у беглеца, судя по его суете, такого запаса не было. Уже почти стемнело, когда Елисей в бинокль разглядел, что беглец остановил свой цуг и, отведя коней с тропы в сторону, принялся разбивать лагерь.

– Стой, – скомандовал парень, придерживая коня и быстро оглядываясь.

– Что случилось? – моментально вскинувшись и хватаясь за оружие, спросил княжич.

– Он на ночлег встает. Значит, пора и нам лагерь разбить. Коней обиходим, перекусим, чем бог послал, и будем собачьей вахты ждать. В то время сон самый сладкий. Вот тогда и возьму его.

– Сам? – снова насупился княжич.

– Ты мне в таком деле только помешаешь. Было б их двое, другое дело. А так мне и одному недолго управиться.

В ответ молодой человек только тяжело вздохнул. Спрыгнув с коня, Елисей принялся расседлывать Карабаира, попутно думая, как бы смягчить свой ответ.

– Ну не учили тебя противника живым брать, приятель, – вздохнул он. – Ты пойми меня правильно. Я ведь не в смелости твоей или в силе сомневаюсь. Я в умения твои не верю. Таким вещам специально учиться надо. Долго. Знаешь, как в моей школе учеников натаскивают живьем врага брать?

– И как же? – заинтересовался княжич.

– А их ночью отправляют караульного с поста скрасть. А у того караульного все оружие заряжено и клинки наточены.

– Так ведь он убить может, – растерялся молодой человек.

– Может. Но на то и учеба, – развел Елисей руками. – А теперь представь, ежели мои мальчишки так учатся, то как меня учили? А теперь сравни это с тем, что сам умеешь.

Княжич только головой растерянно покачал. Расседлав коней, они отерли их кусками ветоши, которые специально везли с собой, и, отведя в сторону, дали немного остыть. Елисей, выбрав небольшую площадку в стороне от тропы, принялся устраивать себе место для ночлега. Напоив остывших коней, они перекусили всухомятку и устроились на расстеленных бурках. Глянув в ночное небо, Елисей вздохнул и, указывая княжичу на луну, велел:

– Дежуришь, пока луна вон над той скалой не встанет. Потом меня буди.

– А он? – тут же спросил молодой человек, кивая в сторону, где находился беглец.

– А как время придет, я туда и пойду, – хищно усмехнулся Елисей, устраиваясь поудобнее. – Главное, сам не усни.

– Не беспокойся, – обиженно буркнул княжич, пересаживаясь на седло.

Приказав себе проснуться через три часа, Елисей закрыл глаза и просто отключился. Проснулся он за мгновение до того, как княжич ухватил его за плечо, чтобы разбудить. Перехватив его руку, парень зевнул и тихо усмехнулся:

– Я уже не сплю. Ложись, отдохни. Сегодня трудный день будет.

Кивнув, княжич улегся на свое место и, накрывшись буркой, моментально уснул, тихо захрапев. Одобрительно усмехнувшись, Елисей поднялся и, прогулявшись на другую сторону тропы, за валун, принялся осматривать лагерь. Уставшие кони спокойно спали, опустив головы к земле. Убедившись, что все в порядке, парень бросил быстрый взгляд в небо и, прикинув, что до нужного времени осталось примерно часа полтора, принялся проверять оружие.

Особой необходимости в этом не было, но для опытного бойца это было чем-то сродни медитации. Проверить магазины, стереть дорожную пыль, проверить заточку клинков. В общем, время пролетело незаметно. В очередной раз глянув в небо, парень поднялся и, убедившись, что на тропе никого нет и княжичу ничего не грозит, быстрым шагом направился в сторону, где находился лагерь беглеца.

Учуявшие его лошади негромко зафыркали, и Елисей замер, прижавшись к валуну и давая лошадям привыкнуть к его запаху. Беглец заворочался, но вскоре снова задышал ровно. Вытащив из кармана мешочек с песком, Елисей плавно, шаг за шагом начал приближаться к нему. Оказавшись над беглецом, он опустился на одно колено и принялся прикидывать, как бы половчее приложить его по башке. Спавший, очевидно слегка замерзнув ночью, накрылся буркой с головой.

Примерившись,