Старик поднялся.

— Ждите здесь, — сказал он. — Я скоро. — И устремился через улицу к лечебнице.

— Не поздновато ли? — сказал вслед Преподобный, но старик проигнорировал замечание.

— Он доктор, — пояснила женщина.

Преподобный покосился на нее, снова на старика, который отпер лечебницу и исчез внутри.

— И к тому же мой отец.

Обернувшись, Преподобный сумел только выдавить:

— О!

Он пялился на нее и ничего не мог с собой поделать. Отвести взгляд было выше его сил.

Вернулся доктор с тачкой и парой лопат, одну из которых вручил Преподобному.

— Это еще зачем? — спросил тот, перехватывая лопату одной рукой, пока второй засовывал на место револьвер.

— Грузи его в тачку, приятель, и старайся зачерпывать поменьше грязи, — сказал доктор.

Доктор подцепил лопатой студенистую массу, растекшуюся поверх воротника трупа и некогда исполнявшую роль шеи. От тела почти ничего не осталось: целым сохранился только облезший череп, вокруг которого в лужице плавали остатки волос. Мухи облепили останки, как рассыпанный на пудинге изюм.

Помедлив немного, Преподобный начал грузить труп в тачку.

Помахав, чтобы прогнать мух, доктор повез тачку с гнусной жижей и замаранной одеждой к себе в лечебницу. Его дочь и Преподобный шли следом.

Миновав приемную и небольшой коридор, они свернули направо. Здесь было темно. Доктор зажег лампу и посильнее открутил фитиль. Они оказались в лаборатории. Посредине стоял длинный стол. Вдоль стен располагались стеллажи с множеством стеклянных колбочек, пробирок и прочих сосудов. Часть из них содержали разноцветные жидкости. На столике у стены — микроскоп и различные инструменты. Окна плотно занавешены темно-синей тканью, так что нельзя судить, день снаружи или ночь.

Доктор заметил, как Преподобный осматривается. — Люблю уют, — сказал он. — Так как ваше имя?

— Преподобный Джебидайя Мерсер. Извините, что не подаю руки.

— Равно и вы меня. Руки можно помыть в раковине. Это моя дочь, Эбби, а я Док Пикнер. Местные чаще зовут меня Док.

— Рад знакомству, — сказал Преподобный, но при мысли о сопутствующих обстоятельствах смутился. — Док, вам случалось прежде такое видеть?

Док покачал головой.

— Папа, а это не может быть форма проказы? — спросила Эбби.

— Нет. Ничего общего… Боже, да вы только взгляните. Похоже, он мертв несколько недель, однако мы видели обратное — как он шел.

— Если это болезнь, мы все рискуем заразиться, — сказал Преподобный.

— Только не я, — воскликнула Эбби. — Я его не касалась. Это вы и отец.

— Ишь, как всполошилась, — сказал Док. — Мойте руки — вон там, и потом я обработаю их химикатом.

Преподобный последовал его совету. Эбби плеснула свежей воды из кувшина в рукомойник. Когда он закончил и вытер руки полотенцем, Док облил их препаратом и оставил подсыхать.

— Ну вот, — сказал он, — отчего бы вам обоим не расположиться поудобнее в приемной? Можно пока сделать кофе, а я уложу эту гадость на стол, умоюсь и составлю вам компанию.

— Папа, тебе точно не нужна помощь? — спросила Эбби.

— Абсолютно.

Вдвоем они вернулись в комнату, что выходила на улицу, и Эбби развела огонь в небольшом дровяном очаге. Чтобы не было так жарко, она открыла входную дверь, но, несмотря на раннее утро, воздух снаружи успел раскалиться.

Пока она наливала воду и насыпала кофе, Преподобный подметил, что при всем видимом апломбе ей не удавалось унять дрожь в пальцах. И не удержался от комментария.

— Ну вот, попалась, — призналась она. — Я-то надеялась, что профессиональное самообладание мне не изменит.

Преподобный вытянул вперед руку, которая слегка подрагивала.

— Не вы одна, — сказал он.

Улыбка в ответ была очень славной.

— Я сталкивалась со смертью с самого детства, — сказала Эбби. — Когда твой отец доктор, это неизбежно. Уже в юности я стала при нем сестрой. Так что, когда мама заболела, мы вместе пытались ее спасти — но не смогли. Однако такое вижу впервые. — Вот и я.

Когда кофе сварился, она достала из ящика стола чашки, налила себе и Преподобному. Принимая протянутую чашку, он уловил аромат ее тела, и тлеющий в чреслах проклятый огонь вспыхнул с новой силой. Облегчение смешалось с разочарованием, когда она отодвинулась.

Эбби присела на край стола, свободно скрестив ноги под длинной юбкой. Преподобный счел это одним из самых сексуальных движений, какие он когда-либо видел. Прихлебывая кофе, она разглядывала его поверх ободка чашки.

Он в свою очередь не мог отвести глаз.

— Преподобный, у вас что-то на уме, кроме кофе? — спросила она.

— Извините. Вы очень привлекательная женщина.

— Да. Я слышу это от каждого мужчины в городе. Думала, вы сочините что-нибудь новенькое.

— Вряд ли я