— Крис — друг.

— Аронов, это твой косяк, что ты не разглядел, что она становится одержима тобой.

— Нижняя и должна быть одержима Верхним, моя девочка!

— В рамках разумного!

— Ты мне об этом говоришь? О разумности?

— То, что между мной и тобой — это… С остальными в рамках разумного.

— Согласен. Мой косяк. Но…

Дотягивается до моих домашних брюк, вытаскивая из кармана телефон.

— Не надо «но». Набирай.

— Нет.

— Аронов. У тебя два варианта. Либо с ней разговариваю я и работаю с ней, либо ты едешь и работаешь с ней лично. Не хочу слизывать с тебя чужую кровь.

Нет, я не хочу, чтобы Женя разговаривала с Алиной. Да, я всегда делал такое сам, общаясь напрямую со всеми ее настоящими и бывшими. Но я хочу, чтобы это была только моя прерогатива. Почему? Мне не нравится, когда она смотрит в их глазах на отражение меня ДРУГОГО. Принадлежащего не ей. Она словно смотрит на меня слабого и несовершенного, ущербного. Не хочу.

Наверное, надо признать, что я слишком жесток с Алей. Но ее попытки и правда не вызывают во мне никакого душевного отзыва. Теперь, даже сочувствия. Какое может быть сочувствие к насильникам? Эгоистичным, решившим, что им позволено действовать так грязно. Раздражение. Я не хочу ее спасать. Ей не пятнадцать. И даже не двадцать. Алина взрослая зрелая женщина и я далеко не первый ее Верхний. Любовь не дает право на насилие. Хочет умирать — пусть умирает. Но если я это озвучу, Женя скажет мне тысячу слов про то, что… Да не знаю про что. Но уверен, что я окажусь обязанным ехать, в ее нездоровой вселенной.

— Я подумаю.

— А если она не дождется твоего решения?

— Дождется. Она не хочет умирать. Это просто шантаж.

— Я знаю. Но в аффекте, женщины часто перешагивают грань разумности и доводят дело до конца, подсознательно надеясь, что им повезет и их спасут.

— Женя, какой аффект? Больше 3 месяцев назад мы расстались.

— Твой аффект длится уже двенадцать лет.

— Тогда, ей лучше довести дело до конца. Потому что у нее нет никакой надежды.

— Кто знает, Олег.

— Закрой рот, Женя. И никогда больше не озвучивай подобные вещи. Мы всегда будем с тобой вместе.

— Не уверенна, что вынесу это счастье.

— Просто закрой рот, Женя.

— Набери её.

Набираю.

— Pronto…

— Насколько красная твоя вода, Алина?

— Ты попросил, чтобы я…

— Я не просил. Я распорядился.

— Да. Извини.

— Тебе придется подождать.

— Чего?

— Я еще не реши — чего.

— Тогда, я буду ждать. Твой… «семейный скандал» был из-за меня?

— Нет. Мой «семейный скандал» был из-за того, что у нас с женой не совпали решения на счет тебя.

— Ты обсуждаешь меня со своей… женой?

— Конечно, Алина. Я всё обсуждаю со своей женой.

Почти…

— Аронов — лицемер и врунишка! — шепотом, в свободное от телефона ухо.

Стреляю в неё гневным взглядом.

— Ты будешь учитывать ее мнение? — растеряно. — Она же Нижняя… или…

— Она Свич. И она моя жена в первую очередь, Алина. Мы всегда обсуждаем с ней все истории про третьих лиц. Чтобы ты понимала… Все женщины, которые касаются меня так или иначе, под её Топом.

Женя закатывает глаза, шепчет: — Это ж надо так врать!

На самом деле — я не вру. Просто Алина не касается меня.

— Это Хард… — в голосе Али слёзы.

Это хорошо… слёзы снимают стресс… и превращают суицидальные настроения в банальное опустошения.

— Разве между нами заключены какие-то договоренности? Я подписывался под твоими Хардами? Может, ты как-то учитываешь мои?!

Тишина…

— Спрячь своё циничное жало, Аронов… Вселенная не любит, когда обижают женщин… — опять в другое ухо.

Закрываю микрофон ладонью.

— А когда насилуют мужчин любит?

— Вселенная — женщина, — ухмыляется Женя. — К нам у неё больше сострадания.

— Мир несправедлив. В который раз убеждаюсь.

— Тебе грех жаловаться. Вселенная влюблена в тебя не менее…

Ну да, ну да… И периодически отбирает у меня тебя исключительно из ревности! Пф…

— Разговор закончен, Алина. Ничего мне не слать, пока я сам тебя не наберу.

— Хорошо.

Скидываю вызов.

— Довольна?

— Частично.

Сжимаю челюсти. Детка борзеет. Сколько можно терпеть ее вольности?

И она конечно, чувствует, что моё терпение на грани.

— Олег… приготовь мне что-нибудь вкусненькое…

— Манипуляция…

— Очень хочу кушать…

— Надеюсь, ты осознаешь, что ходишь по грани.

Её желудок урчит. Я закатываю глаза. Её тело всегда на ее стороне! Почти.

— Кстати! Ты краснела перед Аверьяновым.

— Мхм…

— Как?…

— Я просто вспоминала…

— Что?

— То, чем ты… дразнил… его. Наш первый опыт такого рода…

И моё тело реагирует — кровь снова приливает во все места, откуда по логике должна уйти хоть на какое-то время.

Ах… нереально горячие были моменты! И я с трудом дышу, вспоминая.

Обвиваю руками, мягкий рывок и она подо мной. Лицом вниз!

— Аронов! — вскрикивает. — Нет!

Впиваюсь в шею зубами. Язык… поцелуй… скольжение зубов…

— А мне показалось — «да». Ты так сладенько краснела.

— Я умираю от голода!

— Выпорю…

Но ее желудок урчит снова. Это звучит как обвинительный приговор.

Ладно!