своей груди, это их дело, потому что, поверь мне, они тащат гораздо худшие  вещи в свое лоно, чем Моггерхэнгер, и то, что ты убиваешь себя, чтобы избавиться от него, просто не стоит того, чтобы ты терял свою жизнь. И не стоит того, чтобы я терял свою, что случилось бы, если бы ты потерял свою. Моггерхэнгер такой же гнилой, как и вся страна, Майкл. Это одно и то же, и мысль о том, что ты можешь с этим что-то сделать, меня не только удивляет, но и огорчает. Пусть они гниют, потому что, хотя страна заслуживает лучшей участи — а я люблю Англию так же сильно, как и ты, если не больше, — не ты ее вылечишь. Придется обойтись без тебя. Один человек не может изменить ход истории, если вся страна не будет на его стороне, а если вся страна на его стороне, любой может изменить ход истории. Полагаю, Блэскин тоже так говорил. Или я не знаю, что говорю. Ты меня расстраиваешь, я тебе это скажу. Я сойду с ума, если ты не прекратишь бороться. Смотри на светлую сторону жизни. Мы втроем можем провести отпуск в Голландии на мои деньги или, во всяком случае, часть этих денег, и поехать по Рейну в Швейцарию на твоем драндулете. Потом мы вернемся в Блайти и отправимся в Верхний Мэйхем, где Мария родит ребенка.

— Ты, черт возьми, не будешь, — сказал я.

— Ой, не думай так. Давай зайдём в тот уютный бар, и ты сможешь купить мне ещё выпить. Мы возьмем с собой Марию. Ей будет легче спускаться вниз, чем подниматься, и это факт, не так ли, моя милая маленькая уточка?

 

Читатель, я женился на ней.

Или она вышла за меня замуж. Я больше не уклоняюсь от пробок, как лондонский голубь в расцвете сил. Моггерхэнгер потерял ко мне интерес, как только Билл Строу сообщил, что улики против него улетучились. Как они узнали? Мэтью Коппис был слабым звеном в не слишком прочной цепи. Главный инспектор Лэнторн, с его беспокойным и всегда занятым видом, заподозрил его. Он был ушами и глазами сообщества, и однажды пригвоздил его в поместье Сплин, где обманул, пристыдил, а затем заставил его признаться, используя очевидный и простой способ: выставить меня более мерзким злодеем, чем Моггерхэнгер или он сам. Моральное чувство Копписа было пронизано своеобразиями, которые делали его уязвимым, как дуршлаг в пруду.

Лэнторн наслаждался своим триумфом недолго, потому что две недели спустя, прогуливаясь по Уайтхоллу, он сошел с ума от сердечного приступа, такого сильного, как если бы его сбил грузовик с ракетами «Катюша». Однако Моггерхэнгер продолжает процветать, хотя дела у него идут не так просто, как раньше.

Я тоже процветаю, и я расскажу вам, что произошло. Как только лодка пришвартовалась у Хук-оф-Холланд, я поехал туда, где Бриджит жила со своим парнем. Он был прямым и порядочным парнем, и я знал, что с ним она будет счастливее, чем когда-либо со мной. Я вернулся в Верхний Мэйхем с детьми, и именно за ними я и поехал к ней. Она отпустила их, зная, что может навестить их в любое время. Они были рады оказаться в своих старых комнатах и вернуться к друзьям в деревню. Они любили Дисмала, который, с тех пор как Полли Моггерхэнгер потеряла интерес к эгоистическому зверю, стал Псом Верхнего Мэйхема.

Следующим моим шагом было выяснить, было ли серьезно предложение Джеффри Харлакстона о работе в его рекламном агентстве. Так было и остается, сказал он. Моя творческая ложь и быстрота мышления произвели прочное впечатление, как талант, который наконец-то найдет должное применение. Мне дали контракт с оплатой и условиями, от которых никто не мог отказаться. Если бы я с самого начала осознал, что такая выгодная работа доступна, я, возможно, всегда был бы честным и трудолюбивым.

Я разрешил Клеггу жить в сигнальной будке и назначил его смотрителем, главным садовником и няней для детей в Верхнем Мэйхеме, а также кинологом, потому что Дисмал поселился под столом, который проходит по всей длине сигнальной будки.

— Моя цель в жизни — быть таким же счастливым, как вы, — сказал я ему во время первого ужина после возвращения из Голландии.

Он мудро улыбнулся. — Вы еще недостаточно взрослы для этого… пока.

Билл Строу, второй заклятый злодей в моей жизни после лорда Моггерхэнгера, написал, что они с Марией женаты и живут в Португалии, где он купил то, что он называл «поместьем». Тонкая ловушка для меня на лодке была его последней профессиональной работой, за которую ему, должно быть, платили в соответствии с ее важностью.

У Марии родился ребенок, а потом еще один — «поэтому я не думаю, что ни преступный мир, ни правительство услышат что-то еще от вашего покорного слуги», — сообщил мне Билл. Казалось, он был так же одержим своей женой, как и тогда, когда впервые увидел ее бедра, и это, возможно, было единственными хорошими словами, которые можно было сказать в его адрес. Они пригласили меня на лето в Португалию, но Билла Строу мне хватило на всю жизнь.

После нашего развода Бриджит снова вышла замуж и осталась в Голландии. Смог на полгода поехал работать в кибуц и в последнем письме написал о женитьбе на своей девушке, родившейся в Израиле. Мы с Фрэнсис собираемся навестить его через пару месяцев.

А что насчет Блэскина? Для него жизнь продолжается. Он поехал в Верхний Мэйхем с Мейбл Драдж-Перкинс, и они пробыли там несколько дней. Мне было противно видеть, как она чистит его ботинки утром перед тем, как он встает, хотя, когда он плохо с ней обращался, на них попадало больше плевка, чем полировки. Ему потребовалась неделя или две, чтобы простить меня за написание мусорного романа, за который он получил премию Виндраша, но он щедро дал мне половину добычи в десять тысяч фунтов, а остальную часть потратил на погашение долгов, прежде чем отправиться в путешествие.

Моггерхэнгер обиделся на то, что никто не прикоснулся к книге, которую сочинил призрак Блэскина. Получив премию Виндраша, Блэскин, хотя и презирал ее, счел, что ему как получателю награды, офицеру и джентльмену было бы неприлично рассылать историю жизни Моггерхэнгера под своим именем. Поэтому он переписал это так, как будто Моггерхэнгер сделал это сам, а затем предложил ему, либо принять это, либо оставить.

Неудивительно, что Моггерхэнгеру, заплатившему столько денег, не понравился портрет пожилого Дориана Грея, которым он оказался. В любом случае ни один издатель не согласился бы на это,