Запястье Кенни было крепко удержано между боковым стеклом и крышей машины. Он не мог двигаться и больше не мог контролировать пистолет, по крайней мере, настолько, чтобы правильно прицелиться. Будучи Кенни Дьюксом, который видел в храбрости последнее прибежище Думмкопфа, он попробовал. Рукоятка, казалось, парализовала его пальцы, и пистолет извернулся, так что все, что мне нужно было сделать, это протянуть руку и взять его, прежде чем пуля могла разбить мой висок в фарш.

Борта обеих машин дышали друг на друга. Время от времени они соприкасались, но легко, как поцелуй, а затем отводили взгляд. На этот счет мои опасения были равны нулю. Кенни Дьюксу повезло, что Пиндарри был из тех осторожных водителей, которых приветствовали бы в любом пенсионерском городке на южном побережье. Но он также мог быть очень быстрым, хотя и знал, что в данный момент ускоряться нецелесообразно. Сзади Джерико Джим велел ему остановиться, а Эрик Алпорт кричал ему, чтобы он двигался дальше. В те несколько минут наш мир был маленьким, и у меня были ближайшие планы сделать его больше.

Будучи почти таким же хорошим водителем, как Пиндарри, я все равно должен был приложить все мои навыки, чтобы поддерживать такую же скорость, как и его машина. Нам тоже пришлось держаться на таком же расстоянии, опасаясь покалечить руку Кенни. В последнее время он много участвовал в войнах, и я надеялся, что этот факт побудит его подать заявление на получение денег за опасность из казначейства Моггерхэнгера.

Таким образом, ситуация заключалась в том, что две машины ехали бок о бок по дороге с двусторонним движением с одинаковой скоростью и на одинаковом расстоянии друг от друга (как это было) и почти соединились в браке из-за того, что запястье Кенни Дьюкса было зажато в окно моего автомобиля. Это была затруднительная ситуация, требующая сообразительности, потому что в первый и последний раз в жизни нас объединило общее желание — чтобы его руку не выдернули из сустава.

До этого инцидента я часто замечал, что всякий раз, когда требовалось быстрое мышление, мои реакции успевали ускориться и идеально приспособиться. Пока окно оставалось закрытым, машина не могла меня обогнать и остановить. С другой стороны, если бы я держал руку Кенни в плену, мы бы проделали такой путь до самого Лондона, чего мне совсем не хотелось. Поворот на Харвич будет примерно через милю, но я не смогу его пройти, поскольку беспомощная рука Кенни привязана к моему окну, а пальцы малодушно извиваются, как будто из них вытекает кровь.

Осмелившись, я взглянул на лицо Кенни в другой машине. Его страдания казались бы ужасными, если бы он не был членом группы линчевателей, первой целью которых был я. Это был быстрый курс чтения по губам, и за эту минуту я узнал о предмете больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Я читал каждую угрозу, каждую просьбу, каждое проклятие. Если бы после драки, которая завязалась по прибытии в Лондон, я потерял слух на оба уха, я бы, по крайней мере, узнал что-то полезное, что не было большим плюсом, хотя это было больше, чем я имел право надеяться.

Пиндарри тоже умолял меня что-нибудь сделать. Олпорт и Джерико Джим по очереди угрожали и впадали в отчаяние. В конце концов даже чтение по губам стало ненужным.

— Отпусти меня, ублюдок, отпусти меня! — взревел Кенни.

— Тебе не следовало разрушать мой дом, обезьяна.

— Это был не я. Это был Паркхерст. И Тоффиботтл.

Я не слушал. Я спланировал разъединение за несколько секунд до этого. Скорость и время были жизненно важны. Машины гудели, пытаясь проехать. Еще несколько минут, и полиция настигнет нас. Я видел поворот. Я не знаю, был ли Пиндарри проинформирован о моем возможном намерении в Харвиче, но он был слишком озабочен опасностью, грозящей его товарищу, чтобы вспомнить, было ли это так. Почти на перекрестке я быстро опустил окно. В то же время я резко свернул.

Рука Кенни была свободна, хотя его кости, должно быть, подверглись ударам, когда рука скрипела. Их машина поехала прямо, а я свернул налево и на старом добром «Блэк Бессе» выехал на объездную дорогу, не перевернувшись.

Уходя, я услышал, как машина, которая была позади меня, врезалась в заднюю часть «Роллса», потому что, как только Пиндарри осознал мой побег, он запаниковал, попытался проехать впереди меня и нажал на тормоза, чтобы остановить меня, когда я уходил. Меня там больше не было. Слишком поздно он устроил самую большую аварию на этом участке дороги со времен черных туманов прошлого.

Не скажу, что я смеялся. Почти наверняка я упустил пароход, направлявшийся в Голландию, хотя мой вновь появившийся оптимизм подсказывал мне, что шанс еще может быть. Если бы я пропустил это, я бы бросил свои компрометирующие улики в ближайший почтовый ящик Королевского Красного цвета, чтобы они не оказались у меня при себе, если ребята из Моггерхэнгера наконец сбивают меня с ног.

Ускорение последних нескольких миль не дало мне никакого преимущества. Я  оставил все на произвол судьбы. Когда трактор выехал вперед с поля за Мэннингтри, я был терпелив, как престарелый бригадир, отправляющийся в приятную загородную поездку с картой 1930-х годов. Молодой тракторист, надев на тканевую кепку наушники, слушал «Джангл Блюз» с радио «Зомби», пока его машина сонно двигалась вперед. Мы оба дружелюбно помахали рукой, когда я проезжал мимо.

Я чувствовал запах Северного моря и ощущал трудный переход, что было бы вполне уместно в такой день. Затем стало видно море, а также краны, огромные навесы, заборы и автостоянки. Паром все еще был там. Я побежал в кассу, гадая, будут ли меня ждать на паспортном контроле главный инспектор Лэнторн и его ребята.

«Привет, Каллен! Куда же ты на этот раз? На континент собрался, да? Надеюсь, ты не преувеличиваешь свои способности. Нам бы с Клодом это не понравилось. Мы начинаем любить тебя все больше и больше. Без тебя наша жизнь не стоила бы того, чтобы о ней писать. Наша карьера теперь не окажется под угрозой. Стой спокойно, ублюдок. Ничего не поделаешь. Однако я хотел бы сказать, что тот небольшой инцидент на трассе А12 только что вызвал у нас полное восхищение. У тебя над головой был вертолет, который снимал все это. Нет, я знаю, что ты этого не заметил. Ты был несколько озабочен. Однажды мы покажем тебе фильм — когда ты выйдешь. Проблема в том, что фильм не очень хорошо хранится. Через двадцать пять