Поднявшийся в прессе шум говорил о том, что компании придется публично объясниться. Fortune опубликовал эксклюзивный материал, в котором раскрывались детали секретной встречи в Чикаго[1057]. Ивестер выторговал за свой уход впечатляющую компенсационную выплату в 115 миллионов долларов. Это возмутило и недоброжелателей, и сторонников. Создавалось впечатление, что бывшего исполнительного директора либо подкупили, либо надули. Публика сделала вывод, что советом директоров Coke управляет узкий круг лиц, которых все хорошо знали.

К концу года репутации Баффетта был нанесен еще больший ущерб: после ухода Ивестера акции Coca-Cola, самого грандиозного и прибыльного вложения Уоррена, рухнули на треть. Беспардонное вмешательство Баффетта в работу совета директоров ударило рикошетом и по компании, и по нему самому. Впечатление от его действий было совсем не таким, как в случае с Salomon, когда он спас предприятие от краха. То, что они сделали на пару с Гербертом Алленом в Coca-Cola, выглядело как наглое стариковское интриганство.

К этому впечатлению добавились неприятности, которые принесло крупнейшее приобретение Баффетта – General Re – буквально через несколько дней после того, как Berkshire завершила сделку. Уоррену позвонил Рон Фергюсон, генеральный директор компании, заявив, что их обманули на 275 миллионов долларов в результате тщательно спланированной аферы под названием Unicover. В первом же отчете о General Re Баффетт извинился за эту глупость, чем немало удивил инвесторов. Также он выразил доверие Фергюсону, предсказав, что тот обязательно исправит ошибку. Однако инвесторы открыто высказывали опасения, не купил ли Баффетт General Re только ради того, чтобы размыть самые крупные позиции по акциям Coca-Cola. Десятилетнее доверие к суждениям Баффетта по поводу покупки предприятий внезапно поколебалось.

Даже самые преданные поклонники усомнились в мудрости миллиардера, поскольку в последние месяцы 1999 года фондовый рынок еще более явно опровергал манифест Баффетта, провозглашенный в Солнечной долине. Казалось, что он не просто ошибается в отношении технологических акций, а упрямо отвергает очевидное. К концу года индекс Доу-Джонса вырос на 25 %, а NASDAQ – на невероятные 86 %. Berkshire с ее разбухшими сундуками денег рынок теперь оценивал всего в 56,1 тысячи долларов за акцию при общей рыночной капитализации в 85 миллиардов долларов. Этот показатель выглядел жалким: даже небольшая онлайн-компания Yahoo! в самом названии которой отразился дух времени, за последний год выросла в четыре раза – до 115 миллиардов долларов.

К концу 1999 года, на рубеже тысячелетий, уже не оставалось сомнений в том, кто остается значимой и влиятельной персоной, а кто – больше нет. Личный рейтинг Баффетта упал: теперь он занимал лишь четвертое место в списке самых богатых людей в мире. Технофилы злорадствовали, указывая на «глиняные ноги» великого инвестора: «Если бы Баффетт возглавлял взаимный фонд, ему можно было бы задуматься о начале второй карьеры»[1058]. Barron's, еженедельник Уолл-стрит, поместил его фото на обложку, сопроводив заголовком: «Уоррен, что случилось?» Затем следовал комментарий о том, что акции Berkshire сильно «пошатнулись»[1059]. С тем же успехом можно было нарисовать на лбу Уоррена мишень.

В это время Баффетт почти в неизменных выражениях продолжал повторять мысли, которые сделали его знаменитым: запас прочности, круг компетенций, причуды Мистера Рынка… Он по-прежнему настаивал, что акции – часть предприятия, а не набор цифр на экране. В то время, когда рынок совершал головокружительный взлет, Уоррен воздерживался от публичных споров и дискуссий. Исключением стала его знаменитая речь в Солнечной долине. Он тщательно выверял каждое слово, поэтому люди думали, что он выше любой критики. Однажды Баффетта спросили, не досадно ли ему, когда его называют «бывшим». Он ответил: «Меня это беспокоит меньше всего. В инвестировании нельзя добиться успеха, если не мыслить независимо. От того что люди с вами согласны, вы не становитесь ни правы, ни неправы. Вы правы, если ваши факты и рассуждения верны. В конечном счете, только это имеет значение»[1060].

Проблем с умением мыслить независимо у Уоррена не было. Однако он действительно страдал, когда его называли «бывшим». На вопрос, помогает ли многолетний опыт публичности переносить критику, Уоррен ответил после долгой паузы: «Нет. С годами легче не становится. Это всегда так же больно, как и в первый раз». И с этим он не мог ничего поделать.

На протяжении всего делового пути Баффетт участвовал в соревновании, где невозможно было победить. Рано или поздно случался плохой год, динамика роста показателей замедлялась. Уоррен хорошо понимал это, снова и снова предупреждая инвесторов, что деревья не растут до небес. Но это не мешало ему взбираться вверх так быстро, как только возможно. Хотя подъем ему нравился, на вершине не было пьедестала, медали и ленты победителя.

У Баффетта была захватывающая жизнь, значимые достижения в бизнесе, достойные изучения принципы, благодаря которым он добился успеха. Он нравился всем, кто знал его лично. Его глубокая личность постоянно открывалась с новых граней. Но в самой сердцевине он оставался верен своему внутреннему мерилу. Единственное, в чем Баффетт всегда был лучшим, – умение оставаться самим собой.

В 1999 году Уоррен провел праздники со Сьюзи и другими членами семьи в их доме для отдыха в Эмералд-Бэй[1061]. Несмотря на сложности в делах, то Рождество прошло отлично. Уоррен был доволен тем, как взрослели его дети. Хоуи, достигнув среднего возраста, нашел себя в роли фермера и бизнесмена. Благодаря Большой Сьюзи он заинтересовался фотографией и теперь полжизни проводил в самолете, занимаясь фотоохотой на диких животных. Страсть к острым ощущениям он реализовывал, получая укусы от гепарда и убегая от белого медведя.

Сьюзи-младшая, мать двоих детей и главная помощница отца, пошла по стопам Большой Сьюзи и начала заниматься благотворительностью в Омахе. Ее бывший муж Аллен руководил Фондом Баффетта. Они жили в нескольких кварталах друг от друга и оба принимали участие в воспитании детей[1062].

Питер после развода женился на Дженнифер Хейл и по-прежнему жил в Милуоки, где занимался сочинением музыки. В начале 1990-х годов у него появилась возможность переехать в Голливуд для работы в индустрии развлечений. «Я понял, что если перееду в Лос-Анджелес, – рассказывает Питер, – стану там одним из тысяч людей, пытающихся найти работу. Моему отцу всегда нравится фильм Энтони Манна “История Гленна Миллера”. В нем главный герой пытался отыскать свое звучание. Отец всегда говорил мне именно об этом – о “поиске своего звучания”». В итоге Питер остался в Милуоки. Он знал, что Уоррен чувствует сходство его решения с собственным выбором – вернуться из Нью-Йорка в