Шрифт:
Закладка:
Улицы и дороги в Лихтенштейне узкие – еле разминуться двум машинам. И отобедав с «офисным планктоном» в ресторанчике по системе «шведский стол» за 10 евро, мы двинулись к вилле барона Эдуарда Александровича фон Фальц-Фейна.
И вот она дорога, именуемая строго адресно: «Шлоссерштрассе» (улица замков)!
Нас встретил сам барон. Он принимал всех идущих к нему. Вот так же и мы с Соней Шерманн тогда отрекомендовались:
– Мы из России.
– А что ти хочешь? – спросил хозяин почти без акцента, но с очень мягким звуком «т», что звучало по-детски и очень забавно.
– Ничего. Просто встретиться с вами, в вашем замке.
– Ти хочешь посмотреть на мою рожу? – пошутил барон, – ну заходи, чай готов.
Я честно признался:
– Я люблю Моцарта, как и ваш единомышленник и автор книги о Моцарте Макс из России. А теперь мы мечтаем об одном: чтобы вы стали крёстным отцом в создании в Москве музея «Русский Моцартеум».
– Я всё понял – будьте как дома, – кивнул он и широким жестом указал направление в сторону своего замка.
Через ворота в гараж мы с Соней попали в его знаменитый дом… Сначала побывали в его опочивальне. Кровать в спальне барона была застелена тяжелым покрывалом из шелка слоновой кости с узором из вологодских кружев – это подарок императрицы Александры Федоровны фрейлине Вырубовой.
По левую сторону от кровати висели иконы с лампадкой – Спаситель, Богоматерь и любимые русские святые – Никола Угодник, Георгий Победоносец. Эти домашние образа достались Эдуарду Александровичу после смерти матери и дедушки. По правую руку висит ковер, изображающий Федора Алексеевича с державой и скипетром. В картушах вышито старославянскими буквами житие одного из первых царей династии Романовых…
– Откуда у меня все эти прелести? – сам задал себе вопрос барон. И сам ответил: – У меня несколько ковров с русской вышивкой – эти вещи коллекционеры не собирают: они очень редкие, их трудно найти, и за ними надо ухаживать. Хранить их не умели, и в частных руках остались единичные экземпляры. Четыре мне достались от одного русского эмигранта Пьяновского, который жил в Ницце, как и наша семья. К нему они попали от двух сестер княгинь Шабельских. До войны 1914 года их знаменитое собрание поехало за границу в Лондон на выставку «Художественное шитье XVII–XIX веков» и не вернулось. Пьяновский, профессиональный реставратор – он служил в Музее Александра III в Москве – их все время приводил в порядок, пропитывал какими-то химикатами и получил по завещанию сундуки с сокровищами. Ковры, старинные кружева, шитые золотом и серебром платки, пояса, кокошники с узорами из жемчугов, сарафаны, в которых при Екатерине разгуливали русские красавицы по праздникам, и еще, я помню, он показывал мне сотню, не меньше, образцов заграничных тканей. Все это он получил с условием – вернуть коллекцию на родину…
Я очень горд, что у меня не только есть портрет Кутузова, но и его супруги, – рассказывает барон, в это же время, давая мне указания, как лучше его сфотографировать. – «Снимай со стены и неси на улицу, в доме ничего у тебя не выйдет, я знаток – был придворным фотографом у князя Лихтенштейна. Сколько я фотографировал рубенсов и хальсов из его коллекции! А потом продавал открытки. Но слушай про Кутузова. Все знают, каким был победитель Наполеона, но на что была похожа его жена, никто представить не может. Красавица была, можешь убедиться».
Портрет жены Кутузова княгини Екатерины Ильиничны также нёс на себе исторические приметы. Перевернув его, мы прочитали следующее: «Историч. Выставка Портретов. 1905. Портретъ Кн. Голенищевой Кутузовой, Смоленской. Собственность Тучкова Николая Николаевича. Спб, Французская наб. 30». Жирным черным карандашом на раме вверху написано «Соб. Н. Н. Тучков кв. № 66». Сохранился также инвентарный номер – 2193.
Граф Толстой в конце 60-х продал этот портрет барону вместе с двумя другими замечательными картинами – «Портретом Кутузова» Ж. Доу и «Портретом Кутузовой» Э. Виже-Лебрен. Доу изобразил фельдмаршала в полный рост, снять такое полотно с тяжелой резной рамой с навершием в виде короны было не просто, но на обороте была записка, на которой сохранился машинописный текст, составленный графом Толстым: «Жорж Доу (1781–1829), английский художник, создавший Портретную галерею героев Отечественной войны 1812 года. Портрет Михаила Илларионовича Кутузова. Холст, масло, 80х116 см. Портрет хранился в семье Кутузова, в доме на Французской набережной, 30, в Санкт-Петербурге, затем перешел к старшей дочери Прасковье Михайловне, вышедшей замуж за сенатора Матвея Федоровича Толстого (1772–1815). Их сын Павел Матвеевич получил право носить двойную фамилию Толстой-Голенищев, чтобы подчеркнуть принадлежность к роду прославленного полководца. Из России портрет попал в Париж и хранился у Екатерины Дмитриевны Голенищевой-Толстой (урожденной Андриони). Граф Георгий Коцебу купил портрет в Ирландии у ее внука. После смерти графа портрет наследовал его племянник, граф Илья Иванович Толстой…»
– От графа Толстого я узнал, что картина была на знаменитой выставке исторических портретов в 1905 году, которую устроил Сергей Дягилев в Таврическом дворце. Оба портрета висели в доме Кутузова. От родителей они перешли к младшей дочери Кутузова Дарье Михайловне, которая вышла замуж за Федора Петровича Опочинина, шталмейстера, члена Государственного Совета. Затем владельцами стала семья Тучковых. Правнучка Екатерины Ильиничны Голенищевой-Кутузовой – Екатерина Константиновна Опочинина вышла замуж за Николая Павловича Тучкова. А Тучков Николай Николаевич – их единственный сын. И вот что интересно! Его дед Николай Алексеевич Тучков погиб как герой при Бородине – с него Лев Толстой рисовал своего Андрея Болконского в романе «Война и мир».
Сегодня таких уникальных портретов на аукционах не найдешь, – закончил свой рассказ Эдуард Александрович. А потом добавил: – Нет ничего интереснее русской истории.
…Пока мы знакомились с коллекцией барона, был накрыт стол – чай в чашках с фамильными гербами, на столешнице появились холодные закуски, лосось с лимоном, швейцарский сыр, шоколад Lindt. За окнами столовой – панорама альпийских гор, а внутри дома – русские картины, скульптурные бюсты царей, золотые подсвечники с двуглавыми орлами…
Перед нами предстал настоящий музей русского быта в имперском стиле. Честно признаться, я оробел, но повернувшись к Соне и встретившись с ней
