Шрифт:
Закладка:
В Москве нас ждал еще прощальный прием в польском посольстве. Гостей встречал посол в костюме и галстуке, потом, как всегда, подали разные блюда, а затем мы сели за столики с чаем и кофе. Стефан Меллер подходил и беседовал со всеми. Он также присоединился и к нам. Я рассказала ему о готовящейся книге о моем Отце. Он обрадовался и рассказал при каких обстоятельствах познакомился с ним. Я попросила его записать свои воспоминания и выслать мне по электронной почте. Потом его назначили министром иностранных дел, и я и не надеялась, что он найдет время для такого заурядного дела. Но нет – ничего подобного. Он прислал, и я смогла включить в книгу о моем Отце его воспоминания о встрече с ним в трудные для Стефана Меллера времена. Его смерть после долгой болезни, с которой он боролся по-мужски, наполнила нас глубокой печалью и неизбежным размышлением о том, что самые замечательные, самые лучшие и самые нужные политики уходят от нас слишком рано, а негодяи остаются, чтобы отравлять личную и общественную жизнь.
Это касается и наших русских друзей. Наше поколение уходит, но мы часто прощаемся с теми, кто намного моложе нас. Однако отрадно, что благодаря нашим путешествиям по Сибири и Северу России мы нашли многих единомышленников и у нас появились новые друзья. Поэтому ничто не может, несмотря на разные проблемы, умалить в нас испытываемые чувства и повторить еще раз «Россия – наша любовь».
О том, что было нами позабыто без всякой задней мысли…
Уже после написания книги, работая над ее редакцией вместе с Аней Хыцковской, отличающейся чрезвычайной скрупулезностью и чувствительной к любым языковым и грамматическим ошибкам, мы осознали, о скольком не написано, о скольких близких нам людях не упомянуто. Итак, мы не рассказали, что:
• на конференции в Оломоуце была также Эльвира Олонова, русская, постоянно живущая в Праге, русист, с которой мы переписываемся по сей день; и мы несколько раз навещали друг друга как в Праге, так и в Варшаве, где она гостила со своей дочерью Аленой на улице Новы Свят…
• Богдан Гальстер, упомянутый в связи с мартовскими событиями 1968 года, был вместе со своей женой Иреной, русисткой, среди наших самых близких друзей, поэтому мы не упустили случая, чтобы познакомить Богдана и с Оксманом, и с Белинковым. И сколько же времени мы провели за приятными беседами, и сколько раз ездили вместе в отпуск с виднеющимся на фотографии Тадеушем Колаковским, русистом и эрудитом. Оба преждевременно покинули нас: Тадеуш в 1990 году, Богдан в 1994 году…
• инициатором издания т. н. зеленой серии – исследований и документов о движении за независимость 1833–1856 гг. была также известная ученая Мария Янион, которая не позволила нам в знак протеста отказаться от работы, когда ее имя оказалось в списке запрещенных режимом авторов – для нее было важнее, чтобы книгу издали, а не чтобы она была среди ее редакторов…
• мы восхищались Рышардом Пшибыльским с момента публикации его дебютной книги «Достоевский и проклятые проблемы», а может быть, даже раньше, поэтому мы были рады встретиться с ним дома на улице Новы Свят или у нашего общего друга, ученика «Гетмана» – Жулкевского, Збышека Жабицкого и его первой жены Каси…
• увековеченный на многочисленных фотографиях, на коленях у Деда, на сказочной лошадке, привезенной из Ленинграда, маленький ленинградец посетил свой родной город по приглашению Юны и Семена Ландов. Сейчас, после восемнадцати лет во Франции, он вернулся на родину, и, перефразируя Мицкевича в переводе Пушкина, скажем, что «привез он нам на дом невестку» – уроженку Буэнос-Айреса, милую нашему сердцу Патрицию; а теперь, поскольку по профессии он компьютерщик, сидит и обрабатывает на компьютере фото для нашей книги…
• с Магдой, то есть профессором Алицией Володзько-Буткевич, нас связывают почти пятьдесят лет дружбы и общность взглядов, а все началось с того, что мы сначала с ее братом заядлым образом обменивались магнитофонными кассетами, а затем книгами. Мы всегда восхищались ее многогранностью, глубочайшими знаниями русской и советской литературы и талантом переводчика. Более того, она была человеком, обладающим прекрасными организаторскими способностями. С 2002 по 2012 годы она была директором Института русистики Варшавского университета. Проводимые под ее руководством конференции из цикла «Эго-документы и литература» собирали элиту российских литературоведов старого и молодого поколения. «Не так давно, будучи уже пенсионером, – писал Р. в польском издании этой книги, – я вместе с дипломниками восхищался на конференции, собравшей элиту российских литературоведов старого и молодого поколения, ее прекрасными организаторскими способностями. И я сожалею, что не могу продолжать работать под руководством этого человека, обладающего багажом научных и переводческих работ, разбирающегося в людях, доброжелательного в отношении других, особенно своих подопечных. Только бы ей хватило сил оставаться как можно дольше в этой неблагодарной должности!». К сожалению, в 2012 году ей пришлось расстаться с Институтом русистики ВУ и начать жизнь пенсионерки, продолжающей активную редакторскую и переводческую деятельность.
В 1990-х годах после пятничных заседаний в Институте Истории ПАН мы втроем – Аня Брус, я и Эва Ковальская (в настоящее время Домбровская, жена Томаша, мать двоих сыновей, обучающихся в Шотландии), бежали, что было сил в соседний район – Новый город, где в то время жила Эва. Нас объединяла в профессиональном плане Россия, а что еще более важно – кофе с чем-нибудь вкусным и разговоры. В то время каждый новый сотрудник и аспирант в ИИ ПАН, чьи исследовательские интересы были связаны с историей России XIX – ХХ вв., неизбежно попадал ко мне. Так и началось наше знакомство с Аней и Эвой. Наша дружба продолжается и по сей день. Я уже давно из наставника, научного опекуна превратилась в подопечную как Ани, так и семьи Домбровских. Именно благодаря Эве удалось встретиться спустя годы с прекрасной, мудрой и щедрой Аней Горизонтовой, полиглотом, чья дочь – лицеистка, вслед за мамой пробует свои силы в польской филологии. Если бы не пандемия, мы виделись бы гораздо чаще.
Можно было бы упомянуть еще очень и очень многих, память о которых хранят письма и воспоминания. Но увеличивать объем текста до бесконечности невозможно, это может стать утомительным для читателя, да и не хотелось бы превращать книгу воспоминаний в телефонный справочник. Поэтому мы заранее приносим свои извинения всем тем, кто не нашел упоминания о себе на страницах книги «Россия – наша любовь», хотя и должен был бы.
* * *
Мы согласились
