— Зел… мне стоит омрачить твою радость… — сообщил Эйдэнс, дрожащими руками едва удерживая лист бумаги, изъятый с лап срочного почтового голубя.

Король нервно вырвал сообщение и пробежал глазами его содержимое несколько раз. Затем припал на землю, закрыв глаза руками.

— Господи, что там?! — с ужасом воскликнул Джеймс.

Молчание. Эйдэнс и Златогривый выглядели так, словно война была проиграна.

Адияль решил взять инициативу в свои руки. Он подошёл к королю и аккуратно вызволил бумагу из его рук, раскрыл и начал читать вслух:

Ваше Высочество, спешим сообщить новые обстоятельства, которые не могут терпеть отлагательств: водное пространство Невервилля было нарушено целой эскадрой вражеского флота. Сейчас Альтильда вар Дольд лично командует обороной. Более сведений нет.

Все окаменели. Ход войны начинает приобретать новые обороты.

— И что же сейчас? Что будем делать?.. — задался вопросом Леонель.

— Ничего. Молиться, что флот Альтильды вар Дольд сможет принять удар и откинуть противника. Отступать мы не будем, — ответил Златогривый, затем его взор пал на приближающуюся толпу солдат элитного класса.

— Зельман, дружище! Чего же мы здесь ждём? Вот они, стены города, — прямо перед нами! — воскликнул Изельгаам.

— Полководец, сбавьте обороты. Мы не будем атаковать мирное население. Мы просто вынудим правительство капитулировать. Рисковать жизнями ни в чем не повинных граждан — удел политики лорда Дезевона.

— Какие глупости! Твоё милосердие, Зельман, вскоре может стать роковой ошибкой в твоей жизни.

— Звучало, как угроза, Изельгаам, — вступил Эйдэнс.

— Наша столица уже в опасности. Я думаю, что лишним не будет отправить хотя бы маленький отряд внутрь стен, дабы те как-то выманили начальство. Я не прав? — будто не услышав слов десницы, произнёс Изельгаам. — Или ты так и будешь выказывать свою наивную и… унизительную для себя же самого мягкотелость?..

— Благодаря моей мягкотелости, как ты выразился, я смог сохранить десятки тысяч жизней. Это уже себя оправдало. Я отказываюсь от твоей идеи.

Норберт Изельгаам, более не проронив и слова, спешно удалился. А вместе с ним и его свита.

— Стоит насторожиться… Да какого черта! — взвизгнул Эйдэнс.

На Изельгаама в это же мгновение напал Мендель Лузвельт, обезвредив с помощью «микстуры» часть его свиты. Однако добраться до своей цели он так и не смог. Он мгновенно был скручен двумя солдатами.

— Как это понимать?! — выдал Эйдэнс, подбежав к месту инцидента. — Имя! Живо!

— Я — Мендель Лузвельт…

Адияль опешил. Он понятия не имел, как реагировать на столь неожиданную встречу при столь странных обстоятельствах. С одной стороны, он мечтал бы спросить у него всё о его семье: как они живут? все ли хорошо? и самое главное — как живет Лисан? И вот он шанс. Находится в нескольких шагах от него. Однако…

— Объясните.

— Я лишь мщу за свою семью. Вот и всё. Этот аморальный урод лишил нас всего! Он отобрал у меня отца, оскорбил мою сестру!.. Разрушил все наши надежды!

И в эту секунду пазл в голове Леонеля сложился. Норберт Изельгаам — причина всей боли, что он перенёс. Мысли заплыл туман — они окончательно запутались. В глазах пелена. Сердце колотится в бешеном ритме. Руки дрожат.

— Адияль!

Рывок — а затем невероятно болезненный звон в области головы.

— Что за ересь здесь творится… — произнёс Изельгаам. — Я более не намерен терпеть этого.

И он ушёл.

— Адияль, мать твою! О чем ты-то думал! — сказал Джеймс, который и остановил своего товарища.

— Что ты меня не будешь по голове бить! Джеймс, ты не понимаешь! Перед моим лицом стоял тот самый дьявол, что отравил моё существование! Я мог его убить! Здесь и сейчас! Отомстить за свою семью и друзей!

— Тебе ясно сказали, что участь Изельгаама уже предрешена. Он поплатится за всё. Но, сука, не сейчас! Сейчас он нам нужен! Понимаешь?

Адияль смягчился. Кивнул.

— Голова кругом от всего!.. Какой абсурд… — взвыл Зельман Златогривый. И направился в сторону от шумной толпы.

IX.

Столица Невервилля оказалась в опасном положении. В случае поражения флота Альтильды вар Дольд сердце северного государства было бы захвачено южанами. И, вероятнее всего, в значительной степени пострадало бы и население города. Потому Советом Короны было предпринято решение незамедлительно эвакуировать горожан.

Сотни повозок и экипажей направились к северу от столицы.

Братья Лузвельт ехали в повозке под охраной элитной гвардии солдат, а Лисан Лузвельт находилась в одной карете с Династией Харт и Эммой Фоллен. Её лицо передавало чувство безмерного уныния и тоски, взгляд казался пустым, но вместе с тем — бездонным, словно лазурная впадина в океане посреди ночного неба, губы постоянно были в еле заметном движении, будто что-то проговаривали, иногда проскакивала лёгкая улыбка, скорее олицетворяющая какое-либо радужное воспоминание, внезапно всплывшее в голове девушки, будто дельфин из морской глади, но точно так же и затерявшееся в безмерных просторах тёмных мыслей и переживаний. В руке Лузвельт постоянно держала перо и что-то писала, иногда отрываясь от листа, лишь чтобы макнуть перо в чернила.

Эмма Фоллен лежала на коленях у Династии Харт и с печалью наблюдала за попутчицей. Харт нежно игралась с прядями волос Фоллен и задумчиво глядела в оконную раму дверцы, наблюдая, где сейчас они проезжают.

— Дорогая моя, что же ты так старательно пишешь? — в конце концов спросила Эмма Фоллен. — Неужто мемуары? Иль, быть может, новомодный… как его величают? роман?..

— Нет, всего лишь письмо, — робко ответила Лузвельт.

— Письмо? Разве же тебе дозволено?.. — присоединилась к беседе Харт.

— Не беспокойтесь, сударыня, это не семье. Да и вряд ли я его отправлю…

— Сколько раз я просила тебя не называть нас сударынями или госпожами, голубушка, — лениво поправила Фоллен.

— Простите.

— Так кому же ты пишешь? — интересовалась Династия Харт.

— Моему… любимому… — смущённо произнесла чуть ли не шёпотом Лузвельт.

В экипаже повисло неловкое молчание. Слышны были только скрип колёс да ржание лошадей с ударами хлыста.

— Милая, я же настаивала, чтобы ты не трогала меня за ухом! Меня это невыносимо раздражает, — буркнула Фоллен в адрес Династии Харт.

Лисан Лузвельт прервалась, убрала в сторону перо и принялась перечитать про себя написанное:

Здравствуй, Эди. Это, наверное, уже моё сто первое письмо, которое я тебе пишу. И, думаю, первое, которое я так и не отправлю. Ведь на предыдущие ты так и не ответил… Не знаю, насколько сильную боль я тебе причинила… Я покинула тебя в тот момент, когда ты, наверное, больше всего нуждался в помощи и поддержке. И тебе пришлось перенести всю эту боль в одиночестве. Но я знаю, что ты сильный. Очень сильный. Всегда был таким. Я тебя таким помню. Потому я