8. Абстрактность диалектики. Диалектика есть нечто абстрактное (45); необходимо ясно отдавать себе отчет в том, что такое абстрактность диалектики. Почему вы не боитесь абстракции в математике, в физике, в механике? Почему вы даете химические формулы, которые ведь не суть же сами химические вещества и процессы, а мне мешаете давать формулы моих веществ и моих процессов? (46)

9. Диалектика и истина. И сколько бы ни твердили мне, что диалектика есть нечто далекое от истины, я им никогда не поверю, ибо подобные суждения могут исходить только от лиц, не имеющих никакого отношения к философии (43).

10. Реализм диалектики. Для диалектики – реально все то, что она вывела, и все, что она вывела, реально; диалектика есть подлинный и единственно возможный философский реализм; диалектика и есть совершенный, полнейший и окончательный реализм. Для нее не существует никаких «вещей в себе», не проявленных в вещах, никакого духа, который был бы абсолютно бесплотен, никакой идеи, которая не была бы вещью. Упрекающие диалектику в нереализме могут так поступать только в силу собственных абстрактно-метафизических предрассудков… Тут полная противоположность абстрактному спиритуализму и абстрактному, слепому материализму и эмпиризму. Первый говорит о сущностях, которые никак и нигде не являются; второй говорит о явлениях, которые не содержат никакой сущности (44). Диалектика – абстрактна. Но как же, в таком случае, она есть непосредственная основа жизни? А так, что она есть как бы скелет жизни, ритм жизни, оформление и осмысление жизни. Не ищите реальности только в безымянном, бессловесном и хаотическом (47).

11. Диалектика и метафизика. Наперекор натурализму, мы должны выдвинуть анти-метафизическую диалектику, которая не отделяет меона от сущего по бытию, но включает меон как момент определения самого сущего. Так воздвигается величественное здание диалектики, принципиально отождествляющее знание и бытие (77). Диалектика не только «захватывает» вещи, но она и есть сами вещи в их смысловом саморазвитии… Я еще понимаю, когда упрекают феноменологов-гуссерлианцев в том, что они оторваны от действительности, поскольку они принципиально изучают «смысл», а не «явление», «идеи», а не «вещи». Но обвинить в этом диалектику никто не имеет права (44).

12. Принципы и законы диалектики. Указанные моменты в предметной сущности слова – столп и утверждение всякой диалектики (116). По общему диалектическому закону, мы получаем энергию сущности (184 – 185). Основной принцип диалектики есть принцип раздельности в тождестве, или тождества в раздельности, в различии. Этим обеспечивается жизненность и органичность диалектического предмета (153).

13. Антиномии, противоречия. Отсюда получаются для абстрактного ума антиномии, которые для диалектики суть необходимые звенья единого целого. Разумеется, подробно развитая антиномика возможна только при условии подробно же развитой диалектики; в этом предварительном диалектическом анализе полезно привести хотя бы только примерные антиномии (165). Это – антиномия для абстрактно-метафизической мысли. А так как мы хотим рассуждать не абстрактно, а жизненно, и не метафизично, а диалектично, то для нас нет выбора между тезисами и антитезисами. Мы принимаем сразу и тезис, и антитезис каждой антиномии и объединяем их в живом синтезе второго определения сущности, а именно определения в абсолютном меоне. Получающиеся в результате такого определения факты – одинаково и они, и не-они, и действуют самостоятельно и суть результат действия первоначальной сущности, и ответственны за себя и не ответственны. Такова жизнь (166). Это вы, абстрактные метафизики и нигилистические идеалисты-утописты, боитесь противоречия и не умеете его формулировать, а не мы, диалектики, для которых противоречие есть жизнь и жизнь есть противоречие, ждущее синтеза (43 – 44).

14. Диалектическая необходимость, моменты, ступени. Все это – диалектически необходимые и диалектически точные формулы и категории моментов имени, а не та эмпиристическая и психологистическая неразбериха, которой полны традиционные руководства по языкознанию (195). Диалектически вывести имя и значит вывести всю сущность со всеми ее подчиненными моментами; она (т.е. сущность. – В.П.) имеет определенную диалектическую судьбу (175); сущность, явившаяся в полноте своих диалектических моментов (169). И вот – новое диалектическое сопряжение: сущность и – выражение ее для иного, или энергия сущности (184); диалектика требует софийного момента (220). И мы видим теперь всю необходимость диалектической связи между идеей и ноэмой (188); диалектико-динамический аспект рисует интеллигентные и вне-интеллигентные фигуры сущности (122); категория стилистики диалектически позже эстетики, грамматики и риторики (212); «горизонтальная» диалектика единства, эйдоса и пневмы; «вертикальная» диалектика интеллигенции (167); триадическая диалектика (164); диалектическое место языковой стихии вообще (195); диалектически-динамические моменты при этом мы мыслим входящими в каждый из созерцательно-статических моментов (202). В своей характеристике эйдоса мы брали моменты эйдоса в узком смысле, моменты выражения, логоса и меона, подчинивши динамически-диалектические моменты этим основным видам эйдоса вообще (220).

15. Виды диалектики. Ономатическая диалектика инобытия (101); объективная диалектика (224); чистая диалектика (217); необходимо нужно будет признать, что все, утверждаемое нами о сущности как такой, есть утверждение символическое. Не просто проецируются вовне все наши диалектические моменты сущности. Это было бы вивисекцией живой сущности, грубой рационализацией ее жизненной мощи. Наша диалектика, поскольку она – в свете энергий сущности, есть символическая диалектика (123).

16. Диалектические процедуры. Диалектика и есть оперирование со сферой смысла (175); в диалектике разделить значит осмыслить (144). Получается, что «одно» и тождественно, и отлично с «иным», покоится и движется – и в себе, и в ином, и т.д. Начинается «эквилибристика», «акробатика», «софистика», «схоластика» и – как угодно еще по-иному ругайтесь на диалектику. По-вашему – софистическая игра абстрактными понятиями, а по-нашему – подлинная стихия разума, необозримый океан и чудное неистовство мысли, чудная и завораживающая картина самоутвержденного смысла и разумения (48 – 49); в диалектике одновременно осуществляются – смысл, полагание смысла и выявление новых, более дробных моментов, алогически-становящихся моментов, в полагаемом смысле (145). Разделение на факте между этими тремя моментами в диалектике немыслимо (140 – 141). Логос эйдоса дал нам диалектику (215); между явленным и неявленным эйдосом – диалектика тех же пяти категорий, что и между отвлеченно заданным сущим и целостно заданным в эйдосе (112 – 113); диалектика полной энергийно-ономатической явленности сущности. Определивши сущность как эйдос, мы еще нисколько не дали диалектику явленности сущности, хотя как-то ее и начали давать (110 – 111); дальнейшее диалектическое самоопределение сущности приводит ее к убыли,