Кроме плана относительно «третьей силы» и остановки или в Словении, или в Чехии, в доме Двингера обсуждались два новых проекта. Автором первого был сам Двингер. В 30 км от Хедвигсхофа, рядом с городом Фюссен (город на юге Баварии, Восточный Алльгой. — Пер.), находился лагерь для интернированных, в котором содержались видные иностранцы, среди которых был Пьер Лаваль. Двингер предложил отрядом добровольцев освободить лагерь и забрать с собой видных заключенных. Части добровольцев прекратили бы тогда движение на Линц и повернули на юг, в Тироль, где на легко защищаемой позиции они могли бы использовать своих заложников в торге с западными союзниками. Власов резко отверг этот план, хотя Двингер объявил, что он готов освободить Фюссен лично с помощью одного грузовика с русскими, обещанного ему Трухиным. Двингер рассказывает, что на следующий день, когда СС уловила суть передвижений Власова, Трухин отказался от этого проекта как слишком опасного.

Странно, но именно глава РСХА Эрнст Кальтенбруннер, который так пристально следил за Власовым, и претворил в жизнь этот план. Через несколько дней он забрал видных пленников, которые были эвакуированы на юг из различных концентрационных лагерей, и двинулся в Тироль с намерением поторговаться и выкупить их жизнью свою собственную. Готтлоб Бергер, однако, освободил пленников без всяких условий — поступок, который спас его от виселицы, ставшей участью Кальтенбруннера.

Второе предложение поступило от генерал-майора Ашенбреннера, офицера люфтваффе, который был прикомандирован к Власову Герингом. Ашенбреннер предложил послать Штрик-Штрикфельда, талантливого лингвиста, в штаб ближайшего американского генерала вместе с бывшим заместителем Власова, генерал-майором Малышкиным. Они должны были предложить капитуляцию частей Власова взамен на гарантии того, что их не выдадут России. Но то, что случилось далее, имело все горестные свойства очевидного и неизбежного. В то время как 2-я власовская дивизия и несколько других власовских частей продолжали марш на восток, Штрик-Штрикфельд и Малышкин поехали на северо-запад и через несколько часов сдались американскому подразделению. Их доставили к генералу Патчу, командующему 7-й армией. Патч был готов принять капитуляцию добровольцев, но не мог предложить никаких условий. Они должны были быть одобрены Эйзенхауэром, а может быть, даже Белым домом. Штрик-Штрикфельду и Малышкину сообщили, что они могут доставить это сообщение обратно, но с помощью различных хитростей нижестоящие офицеры затягивали их отъезд, пока наконец им не сообщили, что они больше не парламентеры, но пленные. Для Малышкина это означало выдачу и виселицу. Для Штрик-Штрикфельда — самое горькое разочарование во всем.

Прошло пять или шесть дней, Власов достиг Линца, но никакого ответа до сих пор не поступало. Тем временем Ашенбреннер попытался отправить другого агента, не кого иного, как Теодора Оберлендера, к командующему 3-й американской армией генералу Паттону. Паттон, который мягче относился к коллаборационистам, сотрудничавшим с нацистами, разрешил Оберлендеру вернуться с сообщением, что вопрос с Власовым он будет решать лично. Было нелегко передать эту новость Власову, сохранив это в тайне. Проведя два дня с женой в деревне Рейт-им-Винкель на австрийской границе (с немецкой стороны), Власов 29 апреля прибыл в Линц. Даже тогда, чтобы скрыться из поля зрения доктора Крюгера и его штаба СД, преданному немцу-охраннику Власова Сергею Фролиху с Викторияштрассе пришлось передавать сообщение Ашенбреннера в туалете. Власов последовал переданным ему инструкциям и встретил Ашенбреннера на следующий день в Шпицберге в Бохмервальде, но теперь информация о миссии Штрик-Штрикфельда и Малышкина уже дошла до Вашингтона. Были высланы инструкции, что с русскими коллаборационистами не должно вестись никаких переговоров. Ашенбреннеру было сказано, что поездка Власова будет бесплодной.

Так и получилось, Власов не принимал участия в совещании с Буняченко 1 мая и в драме, разыгравшейся в Праге, как и германские офицеры связи под руководством майора Швеннингера. 5 мая они были внезапно арестованы в предместье Праги. Там они узнали, что провозглашено национальное чешское правительство и что Буняченко согласился с чешскими эмиссарами оказать им помощь в борьбе как с фашизмом, так и коммунизмом.

Тем же самым днем после полудня чешские националисты взяли под контроль большую часть города, кроме Градчанского и Чернинского дворцов и некоторых немецких опорных пунктов в пригородах. Сопротивлялись только полицейские подразделения СС, самые фанатичные из самых отчаянных. Так бы поступили и другие немцы, знай они, как жестока будет месть чехов. Однако на следующий день, не получая приказов от Шернера, который уже ушел «в подполье», некоторые подразделения СС прорвались в город и создали критическую ситуацию в районе Градчан (в центре Праги). По пражскому радио был послан призыв к Буняченко, и, наконец, после разоружения последних из числа прикомандированных к ней немцев, 1-я власовская дивизия утром 7 мая вышла из Бероуна (город на западе центральной части Чехии, в 30 км к юго-западу от Праги. — Пер.) и двинулась в Прагу. К пяти часам дня Буняченко уже был хозяином Праги, и Карл Франк, видевший в КОНР угрозу панславизма, был передан своим бывшим гостем чехам. Год спустя Франк был повешен у Градчанского дворца.

Тем временем 2-я власовская дивизия под командованием Зверева, сопровождаемая Трухиным как начальником власовского штаба, направилась от Дуная и Линца на север к Праге — вместо того, чтобы направиться на советско-германский фронт, который проходил к северу от Вены. К 4 мая войска растянулись от Будвайза (Ческе-Будеевице. — Пер.) до Страконице, почти на полпути между Линцем и Прагой. Всего в 30 км от них был американский армейский корпус, но передовые американские подразделения, казалось, намеренно остановились, едва перейдя чешскую границу. По совету Херре Зверев послал парламентеров и на следующий день узнал, что американский командующий готов принять дивизию в качестве военнопленных западных союзников при условии, что она достигнет требуемого места в течение тридцати шести часов.

Трухин медлил в нерешительности. Ему не было обещано невыдачи Советскому Союзу. И пока он мешкал, прибыл Боярский с известием, что Буняченко движется маршем на Прагу. Власов прислал Боярского вызвать 2-ю дивизию на помощь Буняченко. Трухин, зная об апатии и духовном упадке, владевших Власовым, а также зная о своеволии Буняченко, отказался признать приказ подлинным. Он потребовал письменных распоряжений. К полудню 6 мая Боярский еще не вернулся с приказом, в то время как вовсю циркулировали тревожные слухи о восстании в Праге. Для выполнения ультиматума американцев оставалось только двадцать четыре часа. Трухин решил прибыть в Прагу сам.

Трухин отправился в путь, взяв с собой только своего водителя и Ромашкина, своего адъютанта. По мере приближения к Праге они наблюдали численное преобладание