Шрифт:
Закладка:
16 апреля дивизии Буняченко пришел приказ отступить к городу Хойерсверда (город в Саксонии, около 50 км к северо-востоку от Дрездена. — Пер.), то есть примерно на 30 км к югу, в сторону Судет. Это Буняченко устраивало. Следующий приказ — отступить к Радебергу близ Дрездена — был выполнен, так как это был шаг все еще в нужном направлении. Но когда дело дошло до погрузки в поезда для отправки в неизвестный пункт назначения в Богемии (Чехии), Буняченко снова восстал. Этот приказ на погрузку возбудил в нем подозрения. Зачем это нужно Шернеру, когда Красная армия уже всего в 30–40 км от Радеберга? Буняченко продолжил марш мимо Дрездена, примерно в 30 км к юго-востоку, к фантастическим скалам Бад-Шандау в Саксонской Швейцарии. Здесь он получил приказ явиться к Шернеру, последнее месторасположение штаба которого было совсем близко, но в полдень 24 апреля он отправил к Шернеру офицера штаба с объяснениями, что он не может двигаться из-за автомобильной аварии. Тем временем Буняченко вел своих людей маршем на юг через чешскую границу и разместил их на горе к западу от Дечина.
Наконец, 27 апреля, через два дня после того, как американцы и русские встретились в Торгау, и за три дня до самоубийства Гитлера, «Магомет решил пойти к горе». Командующий миллионом человек объявил, что лично прилетит на «Физелер-Шторьхе» в Хоен-Шнейбург, чтобы встретиться с «унтерменшем». Но в последний момент Шернер изменил свои планы. Почетный караул и военный оркестр выстроились только для того, чтобы приветствовать начальника штаба Шернера генерал-майора фон Натцмера. Буняченко, драматично обмотанный бинтами, согласился погрузить своих людей в вагоны для отправки в Брно, к северу от Вены. Как только Натцмер отбыл, Буняченко отменил приказы. Он понимал, что Шернер хочет отправить дивизию туда, где ее можно снова оснастить новым вооружением для отправки на фронт. Поэтому марш на юг продолжался. Днем 29 апреля штаб-квартира Буняченко находилась в Козоеде, всего в 50 км от Праги. На этот раз Шернер на самом деле посетил неуловимого «недочеловека», рядом с Лобковицем, полем одного из сражений Фридриха II Великого. Это был спектакль показного гостеприимства и сердечности. Буняченко сменил грязную белую рубашку с короткими рукавами на свою лучшую парадную форму. «Ищейка» приближался, размахивая бутылкой водки и коробкой сигар, но Буняченко не мог удержаться и не напомнить Шернеру, что прошла всего пара недель с тех пор, как фельдмаршал «обращался со мной совсем по-другому». Скрепление отношений заново проходило нелегко. Шернер повторял снова и снова: «Вы поведете вашу дивизию в бой или нет?» — «Разумеется», — ответил Буняченко, не связывая себя точным ответом — где и когда. Наконец Шернер отбыл, питая слабую надежду, что Буняченко все же приведет своих людей в Брно собственным маршрутом. Несмотря на всю эту помпу, это не могло иметь для Шернера такого уж большого значения. Шесть дней спустя он бежал к американцам, оставив свою группу армий «Центр» спасаться от русских, как ей самой заблагорассудится. (Шернер был взят в плен американцами 15 мая, но выдан советской стороне. Группировка Шернера была почти полностью (860 тыс.) пленена Красной армией. — Ред.)
Два дня спустя после визита Шернера в штаб Буняченко прибыл Власов. К этому моменту прошло уже несколько дней, как дивизия потихоньку избавилась от немногих прикомандированных к ней немцев, в то время как Буняченко принимал сотрудников чешской жандармерии и нескольких таинственных гражданских. Теперь он раскрыл свой план Власову. Уже было слишком поздно думать о воссоединении с казаками и славянскими коллаборационистами в Словении и Хорватии. Там уже был хозяином Тито, в то время как Павелич, Недич и Михайлович оставались только теневыми правителями. Но здесь, на месте, все еще оставалась возможность стать «третьей силой». В Ялте не было принято решение об остановке американского наступления на чешской границе. Теперь уже известно, что Сталин настоял на этом только 4 мая, когда Эйзенхауэр проинформировал Москву, что его солдаты готовы занять позиции в Чехии на всем протяжении Эльбы и Влтавы.
Таким образом, русские «добровольцы» были не одиноки в вере, что Чехия должна стать американской оккупационной зоной. Конечно, были чешские коммунисты, которые собирались отдать страну Красной армии, но если бы «добровольцы» поддержали легитимистскую фракцию Бенеша и Масарика и приветствовали бы приход американцев, они должны были бы получить признание (до определенной степени). Буняченко верил, что в течение недели он смог бы избавиться от всех коммунистов и немцев в Чехии, если бы ему оказала помощь 2-я власовская дивизия под командованием Зверева, которая, однако, находилась в Линце, в 200 км южнее Праги.
В этот момент поступило известие о смерти Гитлера. Для Власова эта новость не усиливала аргументы Буняченко. Он уже слышал новости и считал, что дезертировать от немцев в этот момент означало показать миру, что добровольцы являются обычными авантюристами, предавшими обе стороны и не заслуживающими милосердия, — трактовка, которую подтвердили последовавшие события. Тем не менее Власов не запретил Буняченко его предприятия. Он просто объявил, что не будет ему препятствовать.
Власов уже не раздумывал над возможностью добиться милосердия со стороны западных союзников. Он уже сделал попытку в этом направлении, и она была безуспешна. Наша история возвращается к 19 апреля, когда учебные лагеря Хейберг и Мюнзинген должны были экстренно эвакуироваться перед лицом наступающих американцев. 2-я власовская дивизия, насчитывавшая вместе со штабом Власова, резервом и учебным персоналом около 22 тыс. человек, была вынуждена отправиться в сторону Восточного фронта. Без тяжелого вооружения и средств противовоздушной обороны, имея всего лишь винтовки и другое легкое оружие, это крупное соединение направилось по дороге на Фюрстенфельдбрукк, чтобы погрузиться в эшелоны и отправиться в Линц. Ожидалось, что в Линце группой армий «Юг» генерала Рендулича ей будет выдано кое-какое вооружение.
Марш был направлен не в сторону лояльных Власову казаков или дружески настроенных славянских коллаборационистов, но у Власова в запасе оставалась одна уловка — обращение к американским генералам Патчу и Паттону, чьи танковые колонны двигались через Южную Германию почти по пятам за ним самим. В 160 км на юго-восток от Мюнзингена на австрийской границе находится альпийская деревня Зигим-Алльгой. Здесь в богатстве и спокойствии в своем поместье Хедвигсхоф, среди разломов и трещин разрушавшегося рейха, жил Эрих Двингер, попавший в опалу у Гиммлера после выхода его статьи Wille und Macht («Жажда и власть») в 1943 г. Власов слышал, что его старый наставник Штрик-Штрикфельд, сейчас не занятый делами, остановился у
