Заряды были заложены в небольшие бочонки, которые затем тоже завалили опилками, оставшимися от бесчисленных столяров, плотников и резчиков по дереву, которые трудились в этом районе хаббла Платформа. Взрывчатка в бочонках не была обычным порохом, а представляла собой адскую смесь из жидкого горючего, пороха и особого липкого желе, которое после взрыва намертво прилипало ко всему, чего коснулось, продолжая невероятно жарко гореть. Чаще всего такую смесь использовали для поджога вражеских кораблей в ближнем воздушном бою, и Эспира своими глазами видел жуткие последствия ее применения.

— Как считаете, сержант? — спросил он. — Наши инженеры верно все рассчитали?

— Солнце вот-вот взойдет, — кивая, ответил Чириако. — Восточная сторона башни нагреется и создаст воздушную тягу, что заставит огонь распространяться быстрее. Тот же принцип, что и в дымоходе, только работает вбок. Как только сгорят опоры, весь второй уровень рухнет прямо сюда. Забот у альбионцев будет невпроворот, и мы уйдем незамеченными…

Подбежал капрал десанта с коротким докладом Чириако.

— Майор, — доложил сержант, — заряды на месте, взрыватели будут готовы через шестьдесят секунд.

Эспира старался не думать о тех мужчинах, женщинах и детях, кого он собирался обречь на страшную смерть от огня и удушья. Эта область хаббла была сердцем экономики Платформы, важным стратегическим объектом, — и если альбионцы отвергли мудрость Великих Строителей, понастроив огнеопасных сооружений внутри хаббла, в этом их просчете едва ли стоит обвинять Копье Аврора.

Эспира оглянулся по сторонам — на деревянные здания, деревянные тротуары, деревянные колонны и стропила, сконцентрировавшие больше богатства, чем дюжина любых хабблов его родного Копья. Жадность и тщеславие были слабостью местных жителей, и они же приведут этих несчастных к погибели. Ему оставалось только чиркнуть спичкой.

— Прикажите бойцам строиться и начинать отход малыми группами, — сказал он сержанту. — Передовому отряду стрелять по необходимости, расчищая дорогу, со стандартным чередованием стрелков.

Чириако заранее знал, какие приказы последуют за этим. Кивнув Эспире, он принялся выкрикивать их по мере получения, а затем сам направился проследить за отходом. Послышались первые взрывы, негромкие и разрозненные, когда десантники начали бросать керамические гранаты, наполненные порохом и сернистым пеплом. Густые облака шрапнели и удушающего дыма послужат отличным прикрытием для отхода.

— Мадам Кэвендиш, — произнес Эспира, выдерживая спокойный и учтивый тон голоса. — Прошу меня простить.

Ее глаза, полные холодной ярости, оторвались от страницы, чтобы впиться в его собственные. Один глаз дергался в постоянном тике. Она стояла выпрямившись и явно испытывая боль. Прореха и широко расплывшееся кровавое пятно на корсете платья говорили о ране, полученной в бою с группой напавших на лагерь альбионцев.

Эспира прочистил горло, храня на лице бесстрастное выражение.

— Извините, что прерываю ваши занятия, — продолжил он, — но мы готовы выступать к кораблю, а вся эта область вскоре окажется объятой огнем. Ради вашей собственной безопасности ситуация обязывает меня просить вас сопровождать наш отход.

Кэвендиш на краткий миг прикрыла веки, и, когда она снова распахнула глаза, ее собственное лицо успело принять пресно-благообразное выражение.

— Ну разумеется, полковник.

— Молю вас о прощении, мэм, — сказал Эспира, — но я лишь майор.

Кэвендиш осторожно закрыла книгу, щелкнув застежкой на ее переплете, и блеснула зубами в странной улыбке.

— Уже нет, Ренальдо Эспира, — промурлыкала она. — Только не после сегодняшнего успеха. Сарк!

Развернувшись на каблуках, Кэвендиш с таким спокойствием зашагала по улице, словно направлялась в лавку зеленщика, как проделывала это каждый день. Сарк двинулся ей вслед, соблюдая точную дистанцию и придирчиво осматривая окрестности своим косящим взглядом.

Видя, как они уходят, Эспира тихонько вздохнул с облегчением. Он с нетерпением жаждал встретить тот день, когда ему больше не придется иметь дела с этими извергами, — даже с большим нетерпением, чем получения золотых знаков отличия с присвоением ему нового звания по возвращении домой, в Копье Аврора.

Если допустить, что это возвращение состоится. Времени для того, чтобы погибнуть, у него осталось более чем достаточно.

Он убрал саблю, мысленно передернувшись от этого поступка, — хоть и понимал, разумеется, что лезвие идеально чистое и не запачкает ножны. Сложил и сунул в карман платок, открыл коробку спичек и дождался, пока последний из его подчиненных покинет область операции. Как и было условлено, Чириако отступил последним и прикрыл Эспиру, подняв готовую к стрельбе перчатку, стоило майору опуститься на колени перед запалом.

Лишь тогда командир аврорианцев чиркнул спичкой.