а в худшем — опасным для жизни пациента. В зависимости от хода болезни операция может понадобиться сразу или через какое-то время, и выполнять ее надо только исходя из реальной клинической картины, «даже если это произойдет на двадцатый день болезни».

Гален постоянно следует мысли, которую он четко высказал и обосновал в трактате «Искусство медицины»[146]: врач лишь помогает природе, поэтому следует учитывать ресурс сил пациента и те условия (в первую очередь климатические), в которых он проживает. Отсюда советы применять кровопускание, сообразуясь с факторами, способствующими экономии сил больного и его возможностям выздоровления: выполнять операцию утром, дав пациенту возможность выспаться, дозировать объем выпускаемой крови, не забывать назначить восстановительные прогулки и т. д. (21, 311 К).

Весьма важным является еще один момент: возможно ли выполнить кровопускание путем вскрытия артерии, а не вены? Гален признает подобную постановку вопроса совершенно логичной: «Ведь когда горячая и наполненная пневмой кровь скапливается в артериях и отягощает их, следует вскрыть артерию, которая является общей со страдающей частью» (22, 313 К). Вместе с тем он предостерегает от очевидной опасности: кровотечение из артерии остановить гораздо труднее. Вероятность гибели больного от неконтролируемого кровотечения гораздо выше при вскрытии артерии, чем при венотомии. Гален также упоминает об известных ему случаях развития гангрены конечности при попытках остановить артериальное кровотечение с помощью наложения лигатуры.

Великий врач говорит о том, что блестяще владеет артерио-томией, как и венотомией. В. Наттон подчеркивал некоторую склонность Галена к хвастовству и самолюбованию. Эти его качества предстают перед читателем и в сочинении «О лечении кровопусканием». Гален не ограничивается упоминанием о своем опыте и рекомендацией вскрывать лишь небольшие артерии с крайней осторожностью. Он «скромно» поясняет, что к искусству вскрывать артерии он был приобщен сверхъестественными силами, поэтому другим врачам не стоит даже пытаться его превзойти: «Я же расскажу тебе, какова была моя отправная точка в том, что я занялся рассечением артерий. Я был побуждаем некими сновидениями: ясных сновидений об этом у меня было два. Я приступил к артерии, которая находится на правой руке между указательным и большим пальцем, и предоставил крови течь, пока она не остановится сама, как повелел мне сон. Вытекло же около литра. И у больного немедленно прекратилась боль, которая была в течение долгого времени в том месте, где печень смыкается с диафрагмой. Это случилось со мной, когда я был еще молодым человеком. И некий служитель бога в Пергаме также был избавлен от долго длившейся боли в боку благодаря вскрытию артерии кисти, причем путь к исцелению был также указан ему во сне. У другого человека была рана бедра, и кровь из поврежденной артерии не переставала течь, пока я не был приглашен и не разрезал артерию полностью. Затем я намазал заячью шерсть лекарством из алоэ, ладана и яичного белка, и благодаря этому лекарству рана зажила без аневризмы, и человек, уже четыре года страдавший от сильной боли в бедре из-за этого разрыва, с этого момента стал окончательно здоров. Все это убедило меня часто прибегать к вскрытию артерий на конечностях, иногда же — и на голове, при любых болях, которые, как представляется, происходят от горячего или насыщенного пневмой вещества, особенно если это боль мембран» (23, 314–316 К).

Рассказом о практических аспектах применения артериотомии и заканчивается трактат Галена «О лечении кровопусканием». Может показаться, что он обрывается на изложении взглядов великого врача на артериотомию. Однако не стоит забывать о том, что очень многие сохранившиеся тексты Галена представляют собой либо письма к его последователям, либо устные выступления (лекции или клинические разборы), записанные его учениками. Многие из них не имеют четкой структуры и порой выглядят как краткое устное выступление. «О лечении кровопусканием» представляет собой полноценное сочинение: в нем подробно разобраны теория и практика применения венотомии, артериотомия оценена как лечебный метод и, в общем, не рекомендована для широкого применения в отличие от рассечения вен. Гален отмечает, что артерио-томия — эффективный метод, но при его применении возможно развитие опасных осложнений, и ясно дает понять: использование этого метода — удел немногих.

ΓΑΛΗΝΟΥ. ΠΡΟΣ ΤΑ ΑΝΤΕΙΡΗΜΕΝΑ ΤΟΙΣ ΙΠΠΟΚΡΑΤΟΥΣ ΑΦΟΡΙΣΜΟΙΣ ΥΠΟ ΙΟΥΛΙΑΝΟΥ[147]

1. ῎Αµεινον µὲν ἦν, ὥσπερ οἱ νοµοθέται τοὺς ψευδῶς ἐγκαλέσαντας ὁµοίως τιµωροῦνται τοῖς ἐγκληθεῖσιν, εἴπερ ἥλωσαν, οὕτως καὶ τοὺς ἀντιλέγοντας ψευδῶς οἷς οὐκ ἔµαθον ὑπέχειν ἀξίαν ὧν πληµµελοῦσι τιµωρίαν. ἐπεὶ δ’ οὐκ οἶδ’ ὅπως ὕβρεως µὲν ἐφεῖται δικάζεσθαι, νόµος δ’ οὐδεὶς κεῖται περὶ τῶν ψευδῶς ἐγκαλούντων, εἰκότως οἶµαι κατὰ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν οἱ σκαιότατοι λέγειν τολµῶσιν. ἐχρῆν γὰρ ὥσπερ ἐν Αἰγύπτῳ πάλαι τῶν κατὰ τὰς τέχνας εὑρισκοµένων ἕκαστον ὑπὸ κοινοῦ συνεδρίου τῶν πεπαιδευµένων κριθὲν ἐνεγράφετο στήλαις τισὶν ἀποκειµέναις ἐν ἱεροῖς χωρίοις, οὕτω καὶ παρ’ ἡµῖν εἶναί τι συνέδριον ἀνδρῶν δικαίων τε ἅµα καὶ πεπαιδευµένων, οἳ δοκιµάζοντες τὰ νέα συγγράµµατα θήσουσι µὲν ἐν δηµοσίοις χωρίοις τὰ χρηστά, διαφθεροῦσι δ’ ὅσα µοχθηρά· βέλτιον δ’ ἦν, εἰ µηδὲ τοὔνοµα τοῦ γράψαντος ἐφύλαττον, ὥσπερ οὐδ’ ἐν Αἰγύπτῳ τὸ ἀρχαῖον· ἐκωλύθη γὰρ ἂν οὐχ ἥκιστα κἀκ τοῦδε τῶν φιλοτίµων ἡ περὶ δόξαν ἄµετρος σπουδή. νῦν δ’ ἐπειδὴ καὶ γράφειν ἔξεστιν ἅπασι καὶ κρίνειν τοῖς ἐπιτυχοῦσιν, εὐδοκιµοῦσι παρὰ τοῖς πολλοῖς οἱ τολµηρότα-τοι, καθάπερ ὁ Θεσσαλὸς <δι’> ὧν ἔγραψε λοιδορηθεὶς ῾Ιπποκράτει, καίτοι βιβλίον ἓν συνθεὶς ἐν ᾧ, καθάπερ οἴεται, τοὺς ἀφορισµοὺς ἐξελέγχει, δεικνὺς ἐναργῶς ἡµῖν ἑαυτὸν οὐδὲ τοὐλάχιστον ἐπιστάµενον τῆς ῾Ιπποκράτους τέχνης. καίτοι δίκαιόν γε ἦν ἐκµαθόντα πρότερον αὐτὴν οὕτως ἐπιχειρεῖν ἀντιλέγειν. ἢ τοῦτο µὲν ἴσως οὐκ ὀρθῶς εἶπον; οὐ γὰρ <ἂν> ἐτόλµησεν ἀντειπεῖν τοῖς ἀληθέσιν, εἴπερ ἔµαθεν αὐτήν, πλὴν εἰ παντάπασιν ἀναίσχυντός τις ἦν, οἷος καὶ ὁ νῦν ἐπὶ τῆς ᾿Αλεξανδρείας γεγονὼς ᾿Ιουλιανός, οὗ βίβλους εἶναί φασιν ὀκτὼ καὶ τεσσαράκοντα πρὸς τοὺς ῾Ιπποκράτους ἀφορισµούς, ἐξ ὧν ἔναγχος ἔλαβον τὴν δευτέραν ἐν ᾗ τὸν ἀφορισµόν, ὡς οἴεται, ψευδῆ φησιν εἶναι τοῦτον· “ἐν τῇσι ταραχῇσι τῆς κοιλίης καὶ τοῖσιν ἐµέτοισι τοῖσιν αὐτοµάτως γιγνοµένοισιν, ἢν µὲν οἷα δεῖ καθαίρεσθαι καθαίρωνται, ξυµφέρει τε καὶ εὐφόρως φέρουσιν· ἢν δὲ µή, τοὐναντίον. οὕτω δὴ καὶ κενεαγγείη, ἢν µὲν οἷα δεῖ γίνεσθαι <γίνηται>, ξυµφέρει τε καὶ εὐφόρως φέρουσιν· ἢν δὲ µή, τοὐναντίον.” καὶ χάρις γε τύχῃ τοῦθ’ ἡµῖν πρῶτον ἐγχειρισαµένῃ τὸ βιβλίον, ὅπως µὴ µάτην ὁ χρόνος τρίβοιτο µακρὸν ἀναγινωσκόντων <ἔλεγχον> ὃν ἔγραψε πρὸς τὸν πρῶτον ἀφορισµὸν <ὃς> τῶν ἑξῆς ἁπάντων ἐστὶ προοίµιον. ἴσως γὰρ ἂν ἠναγκάσθην τι καὶ πρὸς ἐκεῖνα γράψας οὐδὲν µέγα δοκεῖν πεποιηκέναι διὰ τὸ µηδέπω θεωρίας ἰατρικῆς ἅπτεσθαι τὸν λόγον. ἀλλ’ ὅ γε προειρηµένος ἀφορισµὸς