Шрифт:
Закладка:
Мы же от себя добавим, что это решение стало одной из главных причин, по которым император Николай II не прибыл в Царское Село 1-го марта 1917 года.
Поздно вечером 28-го февраля генерал Алексеев полностью присоединяется к перевороту. По воспоминаниям, Родзянко по прямому проводу высказал генералу Алексееву необходимость отречения Государя в пользу наследника цесаревича Алексея. Алексеев с Родзянко согласился[1088].
В тот же вечер Алексеев направляет генералу Иванову, приближавшемуся к Царскому Селу, следующую телеграмму под № 1883: «Частные сведения говорят, что в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство, под председательством Родзянки, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением приезда Его Величества (в Царское), чтобы представить ему всё изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. Воззвание нового министра Бубликова к железнодорожникам, мною полученное окружным путём, зовёт к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт. Доложите Его Величеству всё это и убеждение, что дело можно привести к хорошему концу, который укрепит Россию. Алексеев»[1089].
Эта телеграмма убедительно свидетельствует о тесном сотрудничестве Алексеева и революционного центра. Во-первых, она являлась дезинформацией. 28-го февраля, как мы знаем, никакого спокойствия в Петрограде не было и в помине. Ни о какой незыблемости «монархического начала в России» говорить не приходилось (вспомним валяющийся на полу портрет императора Николая II в Государственной Думе). Слова Алексеева о том, что «ждут с нетерпением приезда Его Величества в Царское» были произнесены в тот момент, когда Бубликов и Ломоносов планировали захват императорского поезда, а Родзянко — арест императора.
Интересно, что Алексеев называет ВКГД Временным правительством, а революционного комиссара Бубликова — министром. То есть он признаёт легитимность заговорщиков. Но самое интересное, что Алексеев получил телеграмму от Родзянко с известием, что «власть перешла к Временному Комитету Государственной Думы», только 1-го марта в 5 часов утра. Но Алексеев, получив по его собственным словам известие о Временном правительстве «окружным путём», то есть через третьи руки, спешит признать это правительство, то есть присоединиться к революции.
Причины этого окончательного перехода генерала Алексеева на сторону революционного правительства хорошо объяснил в своей брошюре автор, писавший под псевдонимом М. де Ноблемонт, по имеющимся данным Г. А. Эдельберг, офицер контрразведки, знавший Алексеева лично. «Генерал Алексеев, — писал М. де Ноблемонт, — дал расшириться бунту. Почему? Потому что генерал Алексеев сознавал, что в случае восстановления порядка в столице, когда бунт будет подавлен, то, несомненно, будет создана комиссия для расследования бунта и заговора. Комиссия докопается до его связей с Гучковым и может быть, почти наверное, с другими заговорщиками. В этом случае, многие поплатятся, а в числе их и он, генерал Алексеев. Этот генерал, обласканный царём, одаренный царскими милостями и, после уже близкой победы над врагом, будущий граф или генерал-фельдмаршал, стал изменником только потому, что сделал ставку на «лошадь» Гучков-Родзянко»[1090].
1-е марта 1917 года. Среда. Собственный Его Императорского Величества поезд
Рано утром 1-го марта 1917 года собственный императорский поезд продолжал своё следование на станцию Бологое. Здесь надо сказать о двух странностях этого дня. Во время следования от Малой Вишеры до Пскова, по свидетельствам лиц свиты, Государь ни разу не выходил на станциях продляться по перрону, и Государь не отправил ни одного письма и ни одной телеграммы императрице Александре Феодоровне в Царское Село. (Правда, новгородский краевед Леонид Кириллов нашёл в какой-то газете за 1917 год рассказ очевидца, что якобы император Николай II в Старой Руссе выходил из вагона и молился в привокзальной часовне, но этот факт не подтверждается никакими другими свидетельствами.)
Следует отметить, что и то и другое было совершенно необычно для царя. Как известно, Николай II очень любил пешие прогулки и всегда, когда была хоть малейшая возможность, их совершал. О том, что император ежедневно, иногда несколько раз в день, отправлял письма и телеграммы императрице, говорить не приходится.
Между тем, именно 1-го марта вокруг императора Николая II образуется полная информационная блокада. Вплоть до 4-го марта Россия ничего не будет знать о своём императоре, довольствуясь лишь слухами. 4-го марта страна узнает об отречении царя от престола, и только 5-го марта Государю позволят позвонить императрице в Царское Село. Что чувствовал, о чём думал изолированный от внешнего мира Государь в эти страшные мартовские дни, что пытался предпринять — нам не известно. Можно только не сомневаться, что всё это время император Николай II, окружённый изменниками, продолжал вести с ними неравную борьбу.
Члены царской свиты, достаточно подробно описывающие обстоятельства этой последней поездки царя, день 1 — го марта быстро проскальзывают. Между тем, этот день был весьма важным.
В 9 часов утра императорский поезд прибыл в Бологое. «Здесь, — пишет генерал Спиридович, — он едва не попал в руки революционного правительства, о чём никто не подозревал. В Бологом, чтобы продолжить движение на Псков, поезд должен был перейти с Николаевской дороги на Виндаво-Рыбинскую и сменить паровозы. О прибытии Государя со станции кто-то дал знать в Петроград в министерство Бубликову. Бубликов сообщил Родзянко и запросил: как поступить с императорским поездом? Родзянко приказал: царский поезд задержать, Государю передать телеграмму от Родзянко с просьбой дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое поезд»[1091].
Насколько эти воспоминания Спиридовича точны, мы можем понять, если вспомним приводимые выше воспоминания Шидловского. Как мы помним, решение о поездке Родзянко в Бологое было принято поздно ночью 28-го февраля — 1-го марта, а не в 9 часов утра, ни о какой телеграмме речь не шла, а цель Родзянко была не просьба об аудиенции,
