Вскоре налетевший порыв ветра, как заправский дворник, смел ее одним дуновением и полетел дальше, насвистывая что-то в песчаных барханах пустыни. И странным образом этот свист ветра почему-то очень напоминал простенькую незатейливую мелодию дудочки Дудочника, с которым наши герои в свое время встретились в московском метро[4]. Причем встретились при очень нехороших обстоятельствах. Даже более, чем очень…

…из-за городской стены раздался приглушенный колокольный звон, а крепостные ворота медленно и со скрипом открылись. Но за открытыми городскими воротами никого не было.

– А где же Гоша с Игогошей? – дрогнувшим голосом спросила Катя.

– Не волнуйся, – попыталась успокоить ее бабушка Агафья. – Наверняка они где-то внутри.

– Изучают, так сказать, стратегическую обстановку, – для солидности кашлянув, добавил Кузьмич.

Хотя, честно говоря, совсем не был в этом уверен. Скорее наоборот. Но даже и в этом «наоборот» особой уверенности тоже не было. Разве можно быть в чем-то уверенным в таком странном месте, как этот Потерянный Город?

В этот момент что-то промелькнуло за воротами. Промелькнуло и тут же исчезло.

– Это наверняка они! – радостно воскликнула Катя и побежала к воротам.

– Катька, стой! – отчаянно крикнул Тим.

Но было поздно. Катя уже скрылась за городскими воротами.

– Ох уж эта молодежь! – покачал головой Кот.

«И жить торопится и чувствовать спешит», – со вздохом процитировал Кузьмич строки своего старинного знакомого. Поэта Петра Андреевича Вяземского. Правда, звал он его не иначе как Петруша. Потому что знал его с самого детства, так как работал в их доме домовым. Может быть, и стал Петруша Вяземский поэтом только потому, что долгими зимними вечерами рассказывал Кузьмич Петруше перед сном свои удивительные истории…

Но кажется, мы немного отвлеклись. Точнее, отвлекся Кузьмич, вспомнив все это, когда процитировал стихи своего, можно сказать, воспитанника. Тряхнув головой, Кузьмич отогнал прочь нахлынувшие воспоминания и решительно вошел в городские ворота. За ним последовали и остальные.

И, как оказалось, воспоминания нахлынули на Кузьмича совсем даже не просто так. Потому что все внутри Потерянного Города было как будто соткано из чьих-то снов и воспоминаний. Даже сам воздух города был словно пропитан ими. Правда, все эти воспоминания и сны оказались довольно активными, если не сказать агрессивными. Может быть, потому что они давно не видели людей и просто соскучились по ним? Кто знает? Но когда вам излишне настойчиво предлагают, а точнее, навязывают свое общество, то вряд ли вам это понравится. Тем более, если это не очень-то симпатичные и приятные «товарищи».

Туман появился внезапно и ниоткуда. Он окутал наших героев и разделил их. Разделил в самом прямом смысле этого слова. Потому что, когда он исчез, каждый из них очутился в полном одиночестве. Более того, в совершенно незнакомом месте, не имевшем ничего общего с городом, в который они только что вошли.

Например, Кузьмич оказался в… хм… Действительно, а где оказался Кузьмич? Трудно сказать, где он оказался. Даже не трудно, а очень трудно. В общем, как сказала бы Катя, фиг его знает, где оказался Кузьмич. Хотя почему-то кажется, что даже этот самый пресловутый «фиг» тоже затруднился бы ответить на этот вопрос. Потому что Кузьмича окружала темнота. И не просто темнота, а темнота полная и абсолютная. Правда, длилась она недолго. В темноте появилась слабо мерцающая точка, которая становилась все ярче и ярче. За ней появилась еще одна. Потом еще и еще. По мере приближения стало ясно, что это факелы, освещавшие мрачные и угрюмые лица под черными капюшонами.

– Инквизиция! – мелькнуло в голове у Кузьмича.

Про инквизицию он узнал от своего старинного друга, испанского домового Хуана. Тому очень сильно не повезло в жизни. Хуану пришлось стать домовым великого инквизитора Кастилии и Арагоны Торквемады. Он с ужасом пересказывал Кузьмичу, что творилось в подвалах инквизиции. И даже многое повидавший в жизни Кузьмич не мог без содрогания слушать его рассказы. В общем, темное было время. Освещавшееся лишь мрачным и жутким светом факелов и костров инквизиции.

А тем временем факелы приближались. И выхватили из темноты то, от чего Кузьмич похолодел в предчувствии чего-то очень страшного. И не ошибся. К столбу, вокруг которого была навалена огромная куча хвороста, подвели… Нет! Кузьмич не мог поверить своим глазам: подвели его старого знакомца, испанского домового Хуана. Он был опутан веревками и еле передвигал ноги. Не помня себя от гнева, Кузьмич рванулся ему на помощь. И в тот же момент крепкие руки ухватили его сзади, а веревка начала опутывать его, крепко впиваясь в тело.

– Гляди-ка, еще один! – радостно воскликнул голос из темноты. – Видно, у нас сегодня удачный день.

– А не многовато ли будет? – засомневался другой голос.

– Ничего, костров на всех хватит! – усмехнулся в ответ третий голос.

– Заодно и погреемся, – мерзко хихикнул еще один голос. – А то что-то стало холодать.

Буквально через мгновение крепко привязанному к столбу Кузьмичу оставалось только ободряюще улыбнуться Хуану. Который с ужасом смотрел на факел, подносимый к лежащей вокруг его столба куче хвороста.

– Похоже, это конец… – сказал Кузьмич.

И грустно улыбнулся.

– А все-таки хорошо я свою жизнь прожил. С огоньком!

В следующий момент факел был уже у его столба…

Кот огляделся, пытаясь понять, куда он попал. А попал он в место, в которое меньше всего ожидал попасть. На детскую площадку во дворе его дома, которую он помнил с тех пор, когда был еще совсем маленьким котенком. Правда, сейчас площадка была пуста. Детей на ней совсем не было. Лишь маленькая девочка сосредоточенно качалась на качелях. Видимо, это нужное и очень важное занятие настолько поглотило ее внимание, что она даже не заметила появления Кота. Кот облегченно вздохнул. Не то, чтобы он не любил детей. Наоборот, он их очень любил. Но издалека. Так сказать, на всякий случай. Мало ли что им может прийти в голову. А прийти им в голову, как подозревал Кот, могло абсолютно все. И подозревал не без оснований.

Кот улегся на солнышке около песочницы и задумался о том, куда же делись его друзья и как им можно помочь. Но солнышко пригревало так ласково и нежно, что его невольно потянуло в сон.

«Ничего. Немножко подремлю, а потом… а затем… с новыми силами…», – подумал Кот, широко зевнул, и глаза его сами собой закрылись.

Трудно винить его за это. Ведь здесь было так тихо и спокойно, что грех было бы не воспользоваться этой минутой покоя. Тем более, что ничего не предвещало беды. Но беда все-таки пришла. И пришла, откуда не ждали…

– Киса! Кииисааа!!! – неожиданно раздался восторженный детский вопль.