Шрифт:
Закладка:
Кадзу начала было отговариваться занятостью, но это не подействовало.
– Занят-то больше я. И встречаюсь ради тебя, так что ты должна приехать. Контора в Марубиру[26].
У Гэнки повсюду были так называемые конторы – в основном помещения, принадлежавшие его друзьям. Однако странное дело: даже в такой «конторе» все происходило как в кабинете главы: вызывая подчиненных по одному, можно было обсуждать разные дела, и всякий раз Гэнки был крут. Контору в Марубиру Кадзу знала, заезжала несколько раз. Там находилась приемная большой рыболовной компании – ее владелец был земляком Гэнки.
Стоял дождливый холодный день начала весны. И когда Кадзу шла по плохо освещенной, даром что торговой, улице, проход на первом этаже здания тускло блестел от капель, напáдавших с зонтиков посетителей. От снующих туда-сюда людей в дождевиках веяло угрюмой неприязнью. Кадзу казалось несправедливым, что радость от заметки в утренней газете и это событие, столь важное, что она даже сделала подношение в домашнем святилище, вдруг омрачены из-за мужчины, которому она давала деньги. Деньги, которые он выклянчивал и которые она давала, не требуя ничего взамен.
В лифте Кадзу еще была подавлена, но при виде дурачившей людей улыбки Гэнки повеселела. Сейчас она встречалась с занятым, известным политиком по частному делу, и сознание этого тешило ее самолюбие.
– То, что ты сотворила, для меня не сюрприз. Не спросив родителей, сразу привела мужчину, – неожиданно заявил Гэнки.
– Ах, уж не старшего ли брата надо было спросить? Ни родители, ни старший брат, ни вы не можете меня поучать. Я заранее отказываюсь слушать.
Неожиданный ответ, и прозвучал он излишне легкомысленно, так не похоже на Кадзу. Все с той же улыбкой, будто наклеенной на плотную кожу лица, по привычке пережевывая сигару, Гэнки произнес:
– Именно сейчас вряд ли стоило торопиться. Брачный возраст-то прошел.
– Да я уже опоздала с этим на десятки лет.
Кадзу ждала, что после обмена шутками Гэнки заговорит с ней как прежде: «А ты действительно влюбилась?» И она сразу ответит: «Да». Гэнки проглотит такой ответ, и на этом обсуждение закончится. Однако тот и не думал выдавать козыри.
Гэнки был беспокойным человеком. В отношениях с такими мужчинами Кадзу не знала, когда пора поднести спичку к сигарете. Она держала коробок наготове в руках, и едва собеседник сжимал губами сигарету, огонь, словно вспыхнув сам собой, должен был легко по ней поползти. Но если партнером был Гэнки, ритм никак не совпадал. Гэнки всегда что-то вертел в крепких пальцах с квадратными ногтями. Сигарету, карандаш, газету, документы. Взгляд у него в такие минуты становился рассеянным, наивным, как у ребенка, полные коричневатые губы сжимались и кривились. Казалось, помятая, изломанная сигарета вот-вот окажется в зубах, но ее опять призывали вернуться в прежнее положение.
За большим окном позади стула Гэнки расстилалась дождливая улица, застроенная высокими зданиями. Тяжелые шторы из темно-зеленой камки раздвинуты. Лампы дневного света в окнах дома напротив включены с самого утра и до странности близко сверкают сквозь дождь.
– Выйдя замуж за Ногути Юкэна, как ты намерена поступить с рестораном?
– Рестораном буду заниматься, как и раньше.
– Так не пойдет. Ресторан и Ногути когда-нибудь обязательно столкнутся. «Сэцугоан» – ресторан, который достиг нынешнего положения в основном благодаря протекции Консервативной партии, и моей в первую очередь. Разве не странно, что его хозяйка теперь станет женой приверженца Партии новаторов?
– Я долго думала, как поступить с рестораном. Сейчас мне покровительствует Консервативная партия, муж – сторонник Партии новаторов, и что тут такого? В Конституции сказано, что вполне естественно, если муж и жена отдают свои голоса разным партиям.
– Это совсем другое дело. Ты что, не понимаешь? Я волнуюсь за твое будущее. В глазах всех ты вытащила пустой билет: этот брак не выгоден ни тебе, ни Ногути. Прежде тебе по силам была сколь угодно сложная работа, а теперь ты сама закрываешь для себя этот путь. Ладно. Слушай, Кадзу, выходить замуж – это как покупать акции. Их, как правило, покупают, пока они дешевы. Но как покупать бесперспективные акции? Да, в прежние времена Ногути был важной персоной. Но в сегодняшнем мире, если судить по справедливости, хозяйка ресторана «Сэцугоан» стоит куда больше, чем бывший министр Ногути Юкэн. Ты должна хоть немного знать себе цену. Да, это вполне в твоем духе и дальше заниматься рестораном. Ты не в состоянии, как другие женщины, посвятить себя домашнему очагу. Не тот у тебя тип.
– Я прекрасно знаю.
– Наверное, понимаешь, когда по утрам смотришь в зеркало. А каковы намерения Ногути? Может, он хочет тебя использовать?
К лицу Кадзу прихлынула кровь, и она закричала:
– Он не альфонс! Кто бы говорил!..
Гэнки, ничуть не возмутившись, ухмыльнулся:
– Уела. Правда, я-то очень умелый альфонс: я все получаю даром без всякого секса.
И Гэнки сунул в рот сигарету. Кадзу поднесла ему спичку. Затянувшись, он неожиданно, не меняя темы, начал говорить непристойности, рассуждать о волосках на женском теле.
Пришел секретарь Гэнки с докладом, что ждет следующий посетитель. Кадзу набросила шаль и встала. За время встречи она так и не услышала от него слов, которых ждала.
Однако Гэнки любил последнее слово красиво оставить за собой. Причем так, чтобы создать иллюзию, будто собеседника пробрало до глубины души. Сейчас он перевел безразличный взгляд с дождя за окном на готовую покинуть комнату Кадзу и спросил:
– Эй, на свадьбу-то пригласишь?
Двадцать восьмого мая Ногути и Кадзу поженились.
Глава девятая
Новая жизнь
Шум, который их брак вызвал в обществе, оказался равно неожиданным и для Ногути, и для Кадзу. Кадзу впервые в жизни буквально атаковали фотографы из газет и журналов, Ногути же удивило, что его не забыли в свете. Во время свадебного путешествия они в Гамагори[27] посетили храм Яотоми. Кадзу, как обычно, собиралась сделать очень щедрое денежное пожертвование, однако на сей раз Ногути ей запретил. Сказал, что это неприлично, но от короткого замечания, брошенного холодным аристократическим тоном, у Кадзу сжалось сердце.
После возвращения в Токио началась их «неправильная» супружеская жизнь. Каждое утро Кадзу подолгу разговаривала с Ногути по телефону. Однако эти разговоры не уменьшали ее беспокойства, поэтому она уволила из дома Ногути образованную служанку и наняла двух женщин, а также мальчика-прислужника. Все трое были преданы Кадзу до глубины души. Она решила, что будет периодически вызывать их в «Сэцугоан», чтобы они докладывали, как у Ногути проходит день.
Каждую субботу Кадзу
