а потом…

– Давай разводи критику, неблагодарный.

Измаил заткнулся и отправился в душ впервые за неизвестно сколько дней. Когда он выключил воду и отодвинул шторку, женщина стояла в ванной с полотенцем в руках.

– Как тебя зовут? – еще раз спросила она.

– Не знаю. – Он старательно тер себя полотенцем. И, глядя ей в глаза, ответил: – Наверное, Измаил.

– Ты на самом деле не помнишь…

Здоровой рукой он принялся энергично сушить волосы. Женщина продолжала:

– А вдруг ты убийца?

– Не думаю; скорее всего, нет.

Измаил повесил полотенце на вешалку. Обнаженный и печальный, он попросил, помоги мне разузнать, что со мной случилось.

– Для начала нужно подыскать тебе одежду. Чтобы ты не расхаживал в чем мать родила…

Женщина дала Измаилу халат, и тот его надел. Роста она была высокого, но халат оказался ему маловат. И рукава коротки.

– Денег у меня нет, и мне нечем тебе отплатить.

– Что-нибудь придумаем, не беспокойся. – Она посмотрела ему в глаза. – Откуда мне знать, что ты не обманщик?

– У меня ступни в кровь стерты. Я весь в синяках, и…

– Это ничего не доказывает. А вдруг это все розыгрыш, сейчас обнаружатся скрытые камеры и окажется, что меня развели как лохушку?

– Что еще я могу…

– У тебя есть подруга?

Молчание. Измаил застегнул халат, вернулся в гостиную и растерянно сел на стул. И тут увидел, как живое, лицо негодующей старой дамы. Не стерпел и расплакался.

– Какого черта ты разревелся?

– Не знаю.

Он чуть не признался, я вижу лицо этой дамы. А она бы сказала, какой такой дамы? А он что? Она повторила бы, что это за дама такая. А он бы сказал, сам не знаю, что говорю, в такую передрягу я вляпался.

Измаил чувствовал, что сболтнул лишнего. И чтобы выйти из положения, объяснил, мне рассказали, что я попал в аварию; ударился головой и вообще чуть не разбился. Но сообщили мне об этом те, кто обманывал меня, делая вид, что они… Я совсем сбит с толку.

Женщина встала, осмотрела его лысоватую голову и села на место со словами, я ничего необычного не вижу: ни синяков, ни шрамов. Кажется, не о чем беспокоиться.

– А как же это? – спросил он, задирая халат, чтобы показать огромный синяк на правой ляжке.

– Пустяки. Если перелома нет, до свадьбы заживет.

Однако на всякий случай она провела двумя пальцами по посиневшей коже.

– Так больно?

– Нет. Ты в этом что-нибудь понимаешь?

– Абсолютно ничего.

Измаил обеспокоенно прикрыл ногу халатом.

– У тебя есть мужская одежда?

– Нет. Сейчас дам тебе одеяло, и можешь ложиться на диване. Я с ног валюсь. И только попробуй задушить меня во сне – убью на месте. Ясно?

– Как ясный день. Благодарю тебя, самаритянка.

– Не обзывайся.

– Это комплимент. – Она уже выходила из гостиной, когда он спросил: – Скажи, а как тебя зовут?

Она обернулась и совершенно серьезно сказала, я забыла свое имя.

– Ну что ты, скажи…

– Хорошо. Сделаю так же, как ты. Зовите меня Марлен Дитрих.

– Доброй ночи тебе, Марлен Дитрих, и большое спасибо. Кстати, а телефон у тебя есть?

– Послушай, раз ты не хочешь идти в полицию, значит у тебя есть на то причины? – Томительное молчание. – Так?

Она вышла из столовой и тут же вернулась с одеялом.

– Ну да.

– Что да?

– У меня есть на то причины.

– Тогда не звони никому, тупая голова!

– А что?

– Все тебе нужно разжевывать.

– Просто есть один человек, и она, наверное, беспокоится, и…

– Все ясно, женщина. Твоя жена?

– Как тебе сказать… Нет.

– Тогда и звонить нечего. Ни жене, ни любовнице – никому.

– Одного я не могу понять…

– Слушаю тебя, – с долей раздражения выдохнула Марлен Дитрих.

– Как мне позволили сбежать из больницы?

– Но ты же сам говоришь, что никакая это была не больница!

– Не важно. Почему…

– Не знаю. Поговорим об этом завтра?

– Просто…

– Послушай… Я вымоталась до предела, меня уволили. – И осуждающе добавила: – Ты сам-то не устал?

– Устал.

– Тогда ложись спать, а завтра мне обо всем расскажешь.

Она вышла из столовой. Потом снова заглянула к нему:

– Бритвы у меня нет.

– Да я и сам не прочь отпустить бороду.

* * *

Весело зазвенел колокольчик; открылась дверь, и вошел парень, растерянно оглядываясь по сторонам. Своему напарнику он сделал знак, чтобы тот подождал снаружи. Он снял кепку, и Лео, которая раскладывала по местам коробочки с катушками разноцветных ниток, сказала, добрый день, чем я могу вам помочь.

– Здравствуйте; есть здесь кто-нибудь по имени Лео?

Хозяйка галантереи испуганно выглянула из-за занавески и спросила, а что здесь происходит?

– Это я, – сказала немного встревоженная Лео, осторожно ставя коробку на прилавок.

Вошедший раскрыл чемоданчик и достал из него удостоверение личности. Посмотрел на нее и кивнул, да, несомненно.

– Да, это я. А в чем дело?

Парень повернулся к двери; под звон веселого колокольчика вошел напарник и поздоровался; но никто ему не ответил. Тут первый полицейский положил карточку на прилавок. На фотографии Измаил казался моложе, но это был он.

– Будьте любезны, переверните карточку, – попросил лейтенант.

Лео послушалась. Пластиковая обложка была чуть надорвана; казалось, ее кто-то покусал. Под обложкой была фотография Лео, на которой мелким почерком было подписано: «Лео из галантереи „Изумруд“».

– Что-то случилось?

– Вы знакомы с этим мужчиной?

– Да, но не знаю, откуда у него моя фотография.

Она оглянулась на хозяйку, которая немедленно сделала вид, что пристально рассматривает пятно на потолке, появившееся лет двадцать назад.

– Вам известно его местонахождение?

Молчание. Внезапная тоска. Глядя на карточку, Лео испуганно проговорила, уже несколько дней от него нет никаких вестей.

– Он стал участником автокатастрофы, – пояснил один из них.

– В каком смысле «участником»? – невольно вскричала она.

– Пока не установлено. Но это удостоверение мы обнаружили на месте аварии.

– Какой аварии, боже мой?

– Она произошла несколько дней назад в окрестностях города Ла-Гаррига[32]. – Он помахал в воздухе карточкой. – Возможно, что в автокатастрофе он погиб.

– И вы только сейчас удосужились нам об этом сообщить? – взорвалась хозяйка галантереи.

– Документ был обнаружен вчера в процессе повторного осмотра места происшествия.

– Но что с ним случилось?

– Установить… личность потерпевшего пока не удалось.

– Но вот же фотография, господи боже ты мой!!! – возмутилась хозяйка, чувствуя, что Лео уже на грани обморока.

– Из-за ожогов и ран потерпевший изувечен до неузнаваемости. Мне очень жаль.

– Нет, нет, – глухо и отчаянно простонала Лео, – не может быть, снова, только не это…

– Простите, сеньора, в каком смысле «снова»? – удивился полицейский.

Вместо ответа Лео медленно сползла на пол, как будто собиралась подобрать