Когда я вытряхнула все, что могла, и снова завязала кроссовки, то подняла голову и увидела, что Гейб скрылся за деревьями, словно он остановился, чтобы посмотреть на меня. У меня в груди защемило сердце, как будто это победа, что ему не наплевать на то, что я выкарабкаюсь, но, насколько я знаю, он надеялся увидеть, как я утону.

Грусть, которая охватывает его, когда я рядом, говорит о том, что он беспокоится обо мне, но я не хочу об этом думать.

Затем мне приходится бежать еще четверть мили, причем в мокрых, прохудившихся ботинках земля гораздо более неровная и опасная. Я замерзаю, мои бедра натерты, благодаря воде и шортам, и я вроде как хочу умереть.

Я собираюсь позвонить Норту и порвать его на кусочки за это дурацкое занятие.

Деревья снова расступаются, и я вижу, что большинство других студентов бегут от следующего препятствия, уже преодолев его и опередив меня. Я вижу спину Гейба, когда он оставляет меня позади, на этот раз без проверочного взгляда, и делаю глубокий вдох.

Колючая проволока натянута вдоль столбов, низко к земле, и все студенты ползут под ней. К тому времени, как они выбираются на другую сторону, то покрыты грязью и тиной, на руках царапины и порезы, потому что это не для того, чтобы подтолкнуть нас всех, это для того, чтобы уничтожить нашу волю и сломить нас.

На этот раз я не жду, чем дольше я смотрю на колючую проволоку, тем меньше мне хочется пролезать под ней, поэтому передо мной через нее пробираются другие студенты. Конечно, все у всех них получается переносить это гораздо лучше, чем мне, они почти не издают ни звука, пока я, задыхаясь и хрюкая, пробираюсь через проволоку, но я стараюсь не обращать на это внимания.

По крайней мере, то, что я не в форме, помогает мне проскочить под проволокой благодаря полному отсутствию задницы. Я опережаю девушку передо мной, благодаря тому, что ей приходится следить за своей потрясающей круглой попкой. Я больше не завидую, что она обладает такой.

Ладно, я все еще немного завидую.

Мои руки разодраны в клочья, когда я, наконец, добираюсь до конца, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы смахнуть гравий и палки, которые приклеились к ранам. Девушка, мимо которой я проскочила, не удосуживается привести себя в порядок, она просто бросает на меня злобный взгляд и убегает по тропинке, как будто для нее это обычный пятничный день.

Что за чертова психопатка.

Следующие четверть мили я преодолеваю медленной трусцой, каждая часть моего тела кричит, чтобы я остановилась. Когда это дерьмо закончится, на моих бедных, промокших ногах точно появятся волдыри. Я сосредоточиваюсь на своем дыхании и говорю себе, что все это скоро закончится. Я могу ошибаться, там может быть еще пятьдесят глупых препятствий, под которыми нужно пролезать, через которые нужно перелезать, но мой разум может сломаться, если я буду думать об этом слишком много.

Когда просека наконец появляется из ниоткуда, слезы застывают в уголках моих глаз, а из носа течет. Наверное, я выгляжу просто ужасно, и я благодарна, что рядом нет никого, кто мог бы увидеть меня в таком виде.

Следующее препятствие — А-образная рама с сеткой над ней и большой бассейн с грязной водой под ней, от запаха которой у меня сводит желудок. Если я упаду туда, есть стопроцентный шанс, что я закончу с плотоядными бактериями, так что даже если я собираюсь вырваться из этого дерьма сегодня, это не то препятствие, на котором я собираюсь пасовать.

Я не уверена, что кто-то из моих Связных поверит, что мне нужна медицинская помощь, пока я, черт возьми, не умру.

Мои руки трясутся, а пальцы полностью онемели, когда я пытаюсь ухватиться за веревочную сетку, поэтому я замедляюсь, будь проклята гонка, и осторожно проверяю хватку, пока не буду уверена, что не поскользнусь и не упаду, после чего начинаю подъем над А-образной рамой. Мне наплевать, что я последней пересеку линию, для меня достаточно будет просто добраться до нее.

Я смогу думать о команде, когда команде станет не наплевать на меня.

Когда я достигаю вершины, мне нужно приостановиться секунду, чтобы подавить рвоту, поднимающуюся в горло, медный привкус крови во рту, и я просто стою и делаю несколько глубоких, глотательных вдохов. Отсюда я вижу конец дистанции, линию деревьев прямо перед воротами, через которые можно выбраться из этой дыры, и я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем спуститься по другой стороне.

Я почти закончила, почти выбралась из этого места и вернулась в свою комнату в общежитии, чтобы умереть в мире, вдали от всех этих осуждающих глаз.

Не то чтобы здесь кто-то остался.

Я не думаю, что у кого-то еще есть такие же проблемы, как у меня, и прошло не меньше часа с тех пор, как я видела кого-то в последний раз. Учитывая, что это должен быть забег, это не так уж странно, но по мере того, как веревки впиваются в мои руки, пока я скольжу и карабкаюсь вниз, я чувствую, что мне не терпится выбраться отсюда. Я так близка к завершению, так чертовски близка, и мне не нужно сейчас попадаться в ловушку и все портить.

Мне приходится пробежать еще четверть мили, прежде чем я наконец вижу забор и ворота сквозь деревья. Мне хочется закричать в знак победы, но мои легкие кричат в груди, и я думаю, что меня вырвет, как только я пересеку финишную черту. Мне нужно привести себя в форму, если это теперь будет моей жизнью, но знать, что я действительно смогла пережить свое первое занятие, не умерев и не выставив себя на посмешище?

Невероятно.

В тот момент, когда я достигаю линии деревьев, моя бдительность ослабевает, поэтому я не замечаю тень девушки, пока не становится слишком поздно. Удар кулаком по голове выбивает меня из колеи.