— Само собой. Как бы я иначе вела дела? И отличала приличных людей от всяких жуликов.

Кончик моего носа стал пунцовым.

— Нам просто очень нужна помощь, — повинился я. — Мы обязательно бы все вам отдали, просто пока нам нечем платить. Помогите нам, и все окупится сторицей, клянусь!

— Помогать вам? Тем, кто решил обдурить больную старую женщину? Помыслить не могу, что могло бы сподвигнуть меня на такой шаг. Разве что двойная оплата.

— Видите ли, у нас пока нет денег, но скоро обязательно будут, — начал я.

— О, так это меняет дело. — Бабуля поправила пенсне на носу. — Тогда тройная.

Я глубоко вздохнул и умоляюще посмотрел на Игоря.

Родич смерил меня хмурым взглядом и достал кошелек. Вытащил оттуда несколько банкнот с таким видом, словно почку продавал, не меньше. Я заметил, что в кошельке больше почти ничего и не было.

Бабуля с неожиданной прытью заграбастала деньги, убрала в ящик стола и заперла на ключ.

— Увы, я ничем не могу вам помочь.

— Что?! Но мы же заплатили за консультацию!

— А я и консультирую. Нет ни одного закона, по которому вы могли бы прижать графа Жмурло. Поверьте, вы не первые, кто обращается ко мне с подобным вопросом, его многие не любят. В том числе и я. А потому могу дать совет, — бабуся неожиданно подмигнула. — Граф очень жаден. В этом его слабость.

Позже в усадьбе я снова нервно ходил по комнате, а Игорь по обыкновению сидел за столом.

— Как ты там говорил, завтра Жмурло устраивает прием?

— Да. Мы приглашены, но твой предшественник идти туда не собирался, а тебе я забыл сказать.

— Прекрасно, именно там мы его и отжмурлим. Как-нибудь. Надо придумать, как сыграть на его жадности, не зря же бабка про нее сказала. И заберем себе гномов.

— И они станут нашей собственностью?

— Фу, Игорь, тебя в школе не учили, что рабство — это плохо? Они будут свободны и добровольно трудиться на наше благосостояние.

— Но тогда они не будут работать! Зачем им трудиться, если они не рабы?

— Затем, что мы будем им платить. Они нам — честную работу, мы им — такую же честную оплату, все довольны. В этом суть капитализма.

— Но нам же нечем платить.

— В этом тоже суть капитализма. Надо только придумать, как мы отожмем гномов. Точно! — я аж подпрыгнул. — Придумал!

— У тебя есть план?

— У меня есть конь!

* * *

— Инцитат, ну пожалуйста! Ну войди в положение.

Я битый час уговаривал вредную лошадь и пока что безуспешно. Не в меру интеллигентная зверюга не сдавала позиций.

— Смилуйся, Вик! Мои предки на небесных лугах придут в ужас, увидев, как ведет себя их потомок. Да за такие слова у меня язык отсохнет! Не буду я такого делать, и не проси.

— А, если не сделаешь, у тебя отсохнет кое-что другое, — пообещал я. — Станешь мерином.

— А и пусть. Кобыла графини Лидии все равно меня не любит, — поделился конь.

Я решил зайти с другой стороны.

— А яблоки ты любишь?

— Яблоки люблю! — оживился Инцитат.

— Вот! Нас выгонят из усадьбы, тебя из стойла, не будет больше ни яблок, ни моркови. А, если ты немного мне поможешь, — я помахал спелым яблоком прямо перед носом коня, — будет, и очень скоро.

Конь взволнованно переступил с ноги на ногу. Природная интеллигентность боролась в нем с чревоугодием.

— Это же я тебя заставил, — привел я последний убийственный аргумент. — Значит, ты ни в чем не виноват, предкам на небесных лугах будет не в чем тебя упрекнуть. Наоборот, тебя пожалеть надо с таким хозяином.

— Ладно, — наконец-то сдался Инцитат. — Я согласен. Только, чур, яблоко вперед.

Я поднес к морде коня яблоко, и оно тут же с хрустом исчезло. Отлично, коня уговорили. Мой план должен сработать.

* * *

Усадьба графа Жмурло была значительно больше и богаче моей. Вечно какое-нибудь жмурло живет лучше честных людей.

Граф считался одним из самых влиятельных аристократов Урала, не считая князя, разумеется, а еще самой большой сволочью. Ходили даже слухи, что его скоропостижно скончавшаяся первая жена умерла не просто так. Хозяин дома, встретивший нас на пороге усадьбы, имел светлые волосы и светлую аккуратно подстриженную бородку, а глаза его казались холодными и пустыми, как колодцы с затхлой водой. Весь в целом он напоминал дохлую рыбу.

Слуги сновали по дому, как пришибленные, боясь поднять глаза. Еще один стимул: у такого мудака отжимать собственность мне не стыдно. Хотя, вру, мне вообще никогда не стыдно.

Прием устроили в честь дня рождения одной из жен графа. Пришлось даже подарок купить, сократив наш и так невеликий бюджет, и торжественно вручить его слуге при входе. Графиня сидела с приклеенной к лицу улыбкой и принимала поздравления, но в глазах ее не было ни капли радости. Я сидел за столом рядом с принарядившимся по такому случаю Игорем и рассматривал гостей. Мой новообретенный родственник уже успел провести мне краткий экскурс по местному дворянству, и сейчас я мысленно сопоставлял услышанное с увиденным.

Вон тот щуплый, но очень бодрый старик с клюкой — граф Бехтеев. Ошибиться невозможно, поскольку на всем Урале только у одного деда есть три годящихся ему в дочери жены и целый выводок детей. Кажется, семь или восемь, причем младших на прием, естественно, не взяли. Глядя, как старик потрясает бокалом с вином и что-то громко рассказывает под восхищенными взглядами жен, я даже начал ему завидовать. Я в свои двадцать с небольшим не пользуюсь таким успехом у женщин, как он в семьдесят.

Рядом со стариком сидел симпатичный парень лет восемнадцати и увлеченно читал книгу. Периодически чтец поднимал глаза, взгляд его несколько секунд рассеянно блуждал по собравшимся, ни на ком не задерживаясь, и снова утыкался в текст. Темные волосы были взлохмачены, как будто юноша только что встал с постели.

Граф Андрей Покровский, наследник и главное разочарование могучего Рода. Игорь рассказывал, что паренек повернут на древней магии и далеких временах, когда порталы были обычным делом и Расколотый мир еще не постигла катастрофа. По легенде, Покровские вели свой род от тех немногих колдунов, которым когда-то удалось спастись из Расколотого мира перед его разрушением, и мальчишка свято в это верил. Глава Рода из Андрея, вечно витающего в облаках, был никакой, но, на его счастье, старый граф был пока еще жив, хоть и прикован к постели. Хотя, говорят, старик сохраняет ясный ум и по-прежнему руководит