пить ароматное молоко.

Закрыла глаза, подставляя лицо легкому ветерку, треплющему мое муслиновое платье персикового цвета.

Мы доплыли до места, где все лодки должны были разворачиваться, как тут раздался резкий звук сирены и затем шум стрельбы.

Мы с Мишелем вскочили с места и уставились туда, откуда шел звук.

Вверх по реке на всей скорости плыла баржа, ее преследовали патрульные катера с французским флагом.

— Что это такое? — недоумевала я, следя за погоней.

— Преследуют опиумных контрабандистов, — сразу догадался Мишель. — Далеко не уйдут. От наших не убежишь.

Так и есть, катера уже заходили с левого борта баржи, но отчаянные лаосцы не хотели сдаваться. Рулевой резко повел баржу в сторону, и теперь она неслась прямо на наши лодки. А точнее на нас с Мишелем. Послышались крики, голоса, сирена завыла еще громче. Глаза мои расширились от ужаса, и не успев даже вскрикнуть, я упала в воду, а сверху на меня навалилась лодка, ударяя по затылку. В глазах потемнело, и я потеряла сознание.

Не было ничего перед глазами, только изредка плыли разноцветные круги, словно гало вокруг солнца. О великий Будда, я умерла? Моя жизнь оборвалась так рано? Всего в двадцать лет. Я ничего не успела. Не успела увидеть мир, не успела поплавать на большом теплоходе, не успела увидеть свадьбу Джи и понянчить ее детей. Не успела сказать Эдварду, что люблю его. Уже давно люблю. С первой встречи. С первого взгляда.

— Киара! — кто-то звал меня. — Очнись!

Медленно открываю глаза, вижу голубое небо и качающиеся надо мной стебли тростника. Фокусирую взгляд и вижу лицо. Я узнаю его. Лицо Эдварда Фейна. Его грудь быстро вздымалась, с волос и подбородка капала вода, а в глазах застыло отчаяние, такое неистовое, такое глубокое, словно он потерял весь мир.

— Почему ты так смотришь? — спрашиваю хрипло.

И тут же серые глаза меняют выражение. Теперь в них смешались сразу облегчение, растерянность, волнение.

— Киара! — восклицает Эдвард и прижимает к себе, так что у меня перехватывает дыхание.

— Что произошло?

— Ты упала в воду, — отвечает. — Можешь подняться?

— Думаю, да.

Теперь я стала приходить в себя. Мы лежали у реки среди зарослей тростника. Эдвард склонялся надо мной, мокрая рубашка прилипла к его телу, так что были видны очертания мускулов на руках. Он взял меня под плечо, второй рукой поддерживая за талию, и мы стали выбираться из тростника.

Едва мы вышли, Эдвард усадил меня на траву и стал внимательно осматривать.

— Ты видимо получила удар по голове, поэтому начала тонуть, течение отнесло тебя вниз по реке.

Он говорил и говорил, щупая пальцами мой затылок, поворачивая голову на бок. Я же была немного оглушена, чувства мои притупились. Я смотрела на свою левую босую ступню. Ну вот, мои любимые туфли. Я их потеряла. Вздыхаю.

— Киара? — позвал Эдвард, беря за подбородок и с тревогой заглядывая в глаза. — Ты в порядке?

Качаю головой. По лицу Эдварда пробегает испуг.

— Нет? Что-то болит? Говори, где.

— Левая нога, — бормочу, сама не зная что.

Эдвард тут же кидается к моей ступне и аккуратно трогает руками за тонкую лодыжку, украшенную браслетом. Зачем я его надела? Индийский браслет совсем не сочетается с современным платьем. Какая-то ерунда лезла мне в голову.

— Перелома нет, — выдохнул с облегчением Эдвард после осмотра. — Сильно болит?

— Нет, не болит.

Эдвард удивляется.

— Ты же говорила, что болит.

— Нет, просто моя туфля. Я потеряла ее.

— Туфля? — повторяет, поднимая бровь.

Долгая пауза, в течение которой глаза Эдварда меняли свое выражение от растерянности до веселой иронии.

— Ну да, — киваю как ни в чем не бывало. — Мои любимые.

Он поднимается, и, отвернувшись, начинает хохотать до слез. Меня это почему-то ужасно злит.

— Эти туфли я купила в Индии. Таких уже и нет, — говорю недовольно.

С трудом перестав смеяться, Эвард перевел дух и посмотрел на меня.

— Подожди.

И тут же пошел обратно в заросли. Его не было пару минут, затем он вернулся, неся в руке найденную туфлю. Став на одно колено, аккуратно надел ее на мою ногу.

— Счастлива? — перевел задорный взгляд.

— Да, — вздыхаю довольно.

Еще раз хмыкнув, Эдвард снова помог подняться мне ноги.

— Думаю, нас унесло недалеко, и скоро сюда прибудут спасательные катера, не будем уходить от реки.

— Хорошо.

Солнце пекло невыносимо, нужно было найти тень. Недалеко стояла жакаранда, вся усыпанная цветами.

— Пойдем, спрячемся под ей. Там должно быть не так жарко, — предложил Эдвард, и повел меня туда.

Я легла на траву и стала смотреть, как солнце пробивается сквозь густую крону. Эдварад опустился рядом со мной на бок и облокотился на локоть, поджав колено и положив на него руку. Он смотрел на меня с обожанием, любовался мной. Я закрыла глаза. Только сейчас острота чувств начала возвращаться ко мне, наполняя все мое существо радостью, трепетом и еще каким-то невероятным чувством, тягостно-томительным, жарким, словно раскаленное солнце Индии.

— Киара, — страстно шепчет Эдвард, склоняясь к моей шее. Я боюсь открыть глаза, боюсь увидеть этот взгляд, мне страшно.

Ведет пальцем по губам, очерчивает линию подбородка, так нежно, так трепетно, что меня всю охватывает дрожь. Прижимается губами к шее.

— Киара, — выдыхает.

Открываю глаза, и вижу его лицо, так близко, что теряюсь. Смотрит на меня и тут же целует, жадно, ревниво. Сердце вырывается из груди, становится мучительно-больно, что хочется расплакаться. Горячие губы спустились к шее, я хватаюсь за его плечи, откидываюсь назад.

— Эдвард… — шепчу вне себя.

Одной рукой он стягивает рукав платья и тут же прижимается губами к плечу, вижу по ошалевшим глазам, что он окончательно потерял голову, и это меня заводит. Зарываюсь пальцами в его влажные волосы.

Не прерывая поцелуя, одной рукой приподнимает меня, второй скользит по ноге, находит застежки от чулок. Отрывается от губ, только для того, чтобы опуститься к бедру и поцеловать нежную кожу над чулком. Это окончательно сводит меня с ума. Его ласки, его дыхание, его поцелуи на моей коже — все это я ощущаю с невероятной остротой. Не могу остановиться, по нему вижу, что и он не в силах оторваться от меня. Это сумасшествие, чем оно окончится? Вновь кладет меня на траву и прижимается всем телом. Обнимаю его за шею, а губы шепчут:

— Я люблю тебя, Эдвард. Люблю.

Он вдруг отрывается от моих губ и долго смотрит в глаза. Я касаюсь рукой его щеки:

— Я люблю тебя, — повторяю вновь.

В потемневших от страсти и желания глазах Эдварда что-то мелькает. Он отрывает мои руки от своего лица и