Шрифт:
Закладка:
— Я не знаю, — пожала плечами директриса, — девушка она была видная, в разводе… Может и был. Погодите… Сейчас у Шурочки спросим.
— У Шурочки?
— У Александры Евгеньевны, это наш внеклассный педагог. Продленку ведет. Знает все, что в школе происходит. Сует свой нос… То есть, я хотела сказать, вникает во все учебные и общественные процессы.
Женщина подняла трубку и покрутила диск телефона:
— Алло, Шурочка! Зайди, пожалуйста, ко мне.
Меньше, чем через минуту по коридору гулко забарабанили каблуки.
Дверь распахнулась и в кабинет влетела девушка лет тридцати. Худенькая фигура утянута в костюм “юбка-жилет” ярко-синего цвета, граничащего с нормами профессиональной дозволенности. Белокурая прическа в стиле Монро и такие же вызывающе-красные губы.
Шурочка с ходу выпучила глаза и замахала руками:
— Светлана Степановна! Вы представляете! Трудовик с физруком опять в каморке закрылись! Я стучу, а они притихли и не открывают. Но я-то знаю, что они там. Я отошла, каблуками поцокала и тут же вернулась на цыпочках. Ухо к двери приложила и слышу: “Дзинь”! Совсем стыд потеряли! Средь бела дня в школе образцового порядка выпивают! Гнать их надо, Светлана Степановна!
— Шурочка! — директриса, наконец, смогла вставить слово. — Позже с Гавриковым и Стрельцовым разберусь. У нас, вообще-то, гость.
— Ой! — Девушка прижала кулачки к груди, типа наконец заметив меня, сидящего на одном из стульев у стены. — Простите, простите! А товарищ из гороно?
— Из милиции.
— Из милиции? — Шурочка радостно всплеснула руками. — Фу-ух… Очень хорошо, а я-то подумала…
— Александра Евгеньевна, — теперь взгляд директрисы напоминал глаза Шапокляк. — Не надо думать. Вы и так наговорили уже лишнего. Помолчите, пожалуйста. Товарищ Петров задаст вам несколько вопросов. Хорошо?
— Конечно, Светлана Евгеньевна! Я всегда готова помочь нашей милиции. А в чем, собственно, дело? Это из-за того, что в столовой ящик сгущенки пропал? Так это я уже завхозу сказала. Он заставит кухработников возместить. Милицию-то зачем вызывать?
— Шура! — хрупкая директриса хлопнула кулачком по столу.
— Ой, поняла, поняла, Светлана Степановна! Все, молчу, молчу!
Я сидел с блокнотом и ручкой и старался изображать чрезвычайно важный и деловой вид. Но глядя на Шурочку, еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Настоящая находка для шпиона, ОБХСС-ника или проверяющего из гороно.
— Скажите, Александра Евгеньевна, — я посмотрел на девушку взглядом Пуаро, она сразу прониклась ко мне и готова была выложить всю подноготную школы, и не только школы. — Что вам известно о личной жизни погибшей Соболевой?
— Верочки? А почему вы об этом спрашиваете? — голос Шуры дрогнул. — Я же не знала, что это ее жених.
— Не понял? Какой жених? При чем тут вы?
— Вера вообще три года одна была, — затараторила Шура. — А потом мужчина стал к школе приезжать на Волге, белой. Я сразу его заприметила. Солидный, но не старый, хотя в костюме новом. Я думала, он работник радио. У нас тут дом радио через дорогу. Места возле здания впритык, и сотрудники часто машины оставляют возле школы. Я подошла как-то, время у него спросила, а он мне улыбается. Ответил и глаз не сводит, предложил в кино сходить. Так прям сразу. Вот это мужчина! Спросил, где я работаю. Я сказала, что в школе. Он сразу как-то нахмурился, сел в машину и оттуда уже ответил, что как-нибудь позвонит. Я ему кричу: “Куда же вы позвоните, ведь вы телефона моего не знаете. И вообще нет у меня телефона дома!” А он махнул рукой и уехал. А потом я его видела с Верочкой. Она к нему в машину садилась. Получается, что я чуть ее мужчину не увела… Но это же не преступление, правда? Тем более нет больше ее. Бедная Верочка… Как ужасно все вышло! А вы не знаете, что за мужчина был на белой Волге?
— Это, как раз, я у вас хотел спросить, — из всего разговора я записал только фразу “белая Волга”. — Опишите его. Вы его запомнили?
— Конечно, запомнила. Машина — сразу видно, что новая. Не та горбатая, а свежей модели. Вся сверкает на солнце, как снег в горах.
— Это все, что вы запомнили? А рост? Сколько лет примерно? Цвет волос?
— Ой! Я вас умоляю! Да кто на это сейчас смотрит? Мне уже за двадцать, пора о будущем думать, а не о цвете каких-то волос, простите…
— Недавно, Шурочка, твой юбилей отмечали, — вмешалась директриса, — тридцать лет тебе, вроде, стукнуло.
— Так я и говорю, что больше двадцати, Светлана Степановна. А у нас в школе и посмотреть не на кого. Был географ, да сплыл. В гороно забрали. А там такие стервы сидят — хватка, как у змей, мигом к рукам мужика приберут. Как там наш Леша? Он глобус свой в школе оставил. Надо позвонить, может, придет забрать? А?
— Спасибо, Александра Евгеньевна, вы очень помогли следствию, — улыбнулся я.
— Да не за что, — хитро посмотрела на меня девушка. — Супруге привет передавайте.
— Не женат я.
— Да вы что? Такой мужчина…
— Александра Евгеньевна! — осекла ее директриса. — Спасибо за помощь, мы вас больше не задерживаем.
— Поняла, Светлана Степановна. Ухожу, ухожу… А, чуть не забыла. Седьмой “Б” макулатуру так и не сдал. Классный руководитель говорит, что…
Директриса зыркнула на нее взглядом Горгоны.
— Все, ухожу. Если у товарища из милиции будут еще какие-то вопросы, я тут в кабинете под лестницей. Раньше это каморка была, а сейчас…
— Вон! — не выдержала Светлана Степановна.
Шура выскользнула из кабинета. Директриса вздохнула:
— Вы не думайте, она не такая. Не знаю, что на нее сегодня нашло. А за сгущенку мы возместим. Я вам обещаю. Там недоразумение просто вышло.
— Светлана Степановна, — улыбнулся я. — Личная жизнь сгущенки меня не интересует. Все, что нужно, я узнал. Спасибо вам за оказанное содействие.
— Вам спасибо, — улыбнулась в ответ директриса.
— А мне-то за что?
— За то, что в милиции работают такие чуткие и понимающие люди.
— Рады стараться. До свидания.
Я вышел из кабинета директора и посмотрел на наручные часы. Нитевидные стрелки “Славы” показывали половину пятого. Еще на работу успею.
Что за таинственный ухажер был у Веры? Женатый и на белой
