Шрифт:
Закладка:
Тимур присмотрелся. Долгая цепочка расчётов вела к формуле. Сама формула обведена несколько раз, но — зачёркнута.
— Ну, всё правильно. Правильно, что зачёркнуто. Здесь ошибка. Формула неверная.
— Да-да… Теперь перелистываем на шесть страниц назад — подсказал Тимуру Михал Юрич — и смотрим внимательно. Очень внимательно.
Тимур перелистал тетрадь на шесть страниц назад. Перечитал каждую строчку. Один раз. Затем второй.
— Здесь вроде всё верно. Так, а почему тогда там такой результат? Это какая-то новая формула? Не пойму… И что за несчастный случай у вас там случился?
— Твоего отца часто вызывали наверх, к начальству. В последнее время — всё чаще. Каждый раз после этих вызовов он возвращался угрюмый. Тарасенко ездил с ним. Он тоже был напряжён, но как-то не так, по-другому… — Михал Юрич задумался, помрачнел. — После очередного визита они приехали сами не свои. Сергей несколько дней не появлялся в лаборатории.
— А Тарасенко?
— А Тарасенко как раз работал, активничал, распоряжался. Именно тогда в его голосе стали появляться эти начальственные нотки. Я решил навестить твоего отца. Пошёл к нему после работы. Я не знал, чего ждать. Увидеть его больным или пьяным… Хотя, нет, он особо не злоупотреблял.
Михал Юрич отпил чаю и замолчал. Смотрел перед собой и молчал. Тимур уже хотел спросить его — что дальше? Но Михал Юрич продолжил сам.
— То, что я увидел… Я ожидал чего угодно, только не этого. Сергей был абсолютно трезв и спокоен. Он пригласил меня на кухню и сказал, что они с твоей мамой, с тобой и Полиной собираются уезжать из НИИ.
Я спросил — а как же формула? Исследования? Они же почти открыли препарат. А дальше твой отец сказал так… Слушай внимательно. Он сказал: «А формула… Да я её уже… Ладно, не важно. Ты почему не ешь?» Понимаешь? Я увидел, что он мне чего-то не сказал. Я увидел по его глазам. Ну, а потом, на следующий день, произошло то, что произошло. Пожар во втором блоке. Погибли твои родители, лаборант Эмма и уборщица. Из присутствовавших выжил только Тарасенко.
Сперва пытались всё повесить на твоих родителей. Мол, они собирались увольняться и решили украсть образцы, а потом устроили поджог. Я, как мог, возражал. Да в эту историю никто и не верил. Потом вроде как выяснилось, что источником пожара стало возгорание. И все как-то быстро замяли. Тарасенко назначили главным вместо твоего отца. Но тут все эти события. Проверки, экспертизы. Говорили, что есть угроза обрушения здания, никого не пускали внутрь. А дальше нашей страны, Советского союза то бишь, не стало. Мы так и не вернулись в НИИ. Всех разбросало, кого куда.
— Почему случился пожар так и не выяснили?
— Я ж говорю, замяли. Но думаю, что к смерти твоих родителей имеет отношение Тарасенко. Причём — прямое. Слишком всё гладко потом пошло для него. Слишком острый между ними был конфликт перед всем этим. Дальше вас с Полиной по интернатам… Я попал в дурку… Точнее, это Тарасенко упёк меня в дурку. Помог, так сказать. Чтобы рот не раскрывал лишний раз.
— Нас с Полиной?
— Да. Она твоя сестра.
— Подожди. Полина — какая? Та, что работает здесь? С тёмными волосами?
— Да, она. В этом НИИ работает всего одна Полина, насколько я знаю. Вот смотри на фото, это ты, а это она.
— И она говорила, что тоже была в интернате… А почему мы не вместе? Почему я не знал о том, что у меня была сестра?
— Спроси у своего шефа. Не знаю, как с вами, но со мной он обошёлся очень ловко. До сих пор расхлёбываю. Знаешь, что самое тяжёлое в дурке? Время. Оно тянется бесконечно. Под препаратами всё смешивается, твой мозг работает как угодно только не как у нормального человека. И ты не знаешь, когда это закончится, когда тебя выпустят.
— Ну, хорошо, допустимом. Полина, я, детские дома, дурка… Но зачем Тарасенко всё это теперь? Зачем он собрал нас здесь?
— Не знаю. Не могу даже предполагать. Может, хотел отдать дань твоим родителям? Не думаю. Или посмеяться над памятью о них? Здесь что-то ещё… Что-то он замышляет. Вот ты как здесь оказался?
Тимур рассказал ему про шахматный матч, про странный разговор в туалете, а потом и про свидание, на которое так спешил…
— Да… Яснее не стало… Как её зовут-то? — спросил Михал Юрич.
— Кого?
— Ту девушку.
— Аня.
— Анна… — задумчиво проговорил Михал Юрич. — Красивое имя.
— Да.
— Плакал о ней?
Тимур удивился такому вопросу. Но, чёрт возьми, он прав.
— Да, было дело…
— Это хорошо.
Михал Юрич допил чай, налил ещё. Выпил. Закурил и замолчал — на этот раз уже очень надолго.
*
На рассвете Михал Юрич уснул. Тимур хотел бы тоже поспать, но не мог. Слишком много новой информации. Он вышел из бункера и спустился к реке. Смотрел на воду, небо и слушал, как просыпаются птицы. Солнца ещё не видно, но на востоке уже светлело.
Так, что у нас получается? Предположим, что Михал Юрич говорит правду, и Тарасенко всё спланировал заранее. Допустим. Работа над DL-4, Тимур и Полина, отцовская тетрадь с расчётами, якобы пролежавшая в пустом здании двадцать лет… Эти «совпадения» и правда выглядят странно. Детали, которые даже не знали о существовании друг друга, ни с того ни с сего притягиваются и соединяются в одном и том же месте?
Напоминает шахматную многоходовку. Противник заранее располагает фигуры в соответствии со своим планом. Так, чтобы не оставить жертве выбора. Неторопливо подготовленная западня, заранее продуманные пути отступления, блокировка защиты. В итоге ты поступаешь ровно так, как нужно Великому Манипулятору.
Сами собой напрашиваются вопросы. Есть ли в этой схеме что-то, чего они не заметили? Какие ещё сюрпризы ждать? И, конечно, что будет дальше?
Тимур поднял воротник, запахнулся, спрятал руки в карманы. Ладно, это потом. Полина. Нужно рассказать ей обо всём, показать фото родителей.
*
Иногда детей забирали. Тимур тоже хотел, чтобы его забрали, очень хотел. Называть её — мамой. Оказаться в семье, со своей отдельной кроватью, игрушками. Быть дома. Гулять. Быть дома. Быть дома.
Со временем желание не стало меньше, но годам к семи Тимур понял, что об этом лучше не думать. Так спокойней.
