Шрифт:
Закладка:
— А ты? Чё здесь?
В его голосе был вызов. Буквально бык с налитыми глазами. Желваки играют, кулаки сжались. Сейчас на линии его атаки Тимур. Но Стас не учёл одного — Тимур не собирался отступать. И он не боялся. Скорее наоборот, Тимур абсолютно не против хорошенько встряхнуться. Всё напряжение, весь негатив, который копился в нём в эти дни, требовали выплеска. А тут такая возможность! Бычара вот-вот закипит, воздух насыщен тестостероном. Бессмысленная и беспощадная схватка — что может быть лучше?
Он глубоко затянулся и прямо посмотрел Стасу в глаза. Говорить здесь бессмысленно. В уличной драке многое решает первый удар. А потом упорство. Стас выше Тимура на пол головы, крепко сложен, его руки длиннее. Но это и хорошо. Чем хуже, тем лучше! Тимур не думал о победе. Он просто хотел драться.
— Ну?! — сказал Тимур, ожидая атаки.
Дверь снова открылась, на площадку вышел один из братьев.
— Полина здесь? — Никто ему не ответил. — Пошли! Тарасенко зовёт!
Стас перевёл взгляд на него. Тимур, стоявший спиной к брату, не сдвинулся с места
— Ну, так что? — спросил брат.
Стас отвёл глаза и пошёл за ним. Дверь закрылась, и Тимур остался один в тишине.
*
После ужина он сидел на лавке под деревом. Не хотелось идти в номер. Не хотелось снова оставаться наедине со своими мыслями. И уж точно не хотелось погружаться в глубины своей памяти.
Таблетки он сперва хотел выкинуть. Но потом решил вернуть их Химику, жалко переводить продукт. Как-нибудь при встрече. Только не сейчас. Сейчас ему не хотелось ни с кем общаться. Пятница всё ближе, но до неё ещё ждать и ждать.
Аллея вела вдоль корпусов к старым зданиям, в которых давно никто не работал. Дождь на какое-то время прекратился, в воздухе пахло озоном.
«Это старый корпус. Хранилище» — вспомнились слова Химика.
Что ж, посмотрим, что там за хранилище. Тимур бросил окурок в урну и пошёл вдоль аллеи.
Небольшая камера наружного наблюдения повернулась по направлению его движения. Тарасенко снял очки и протёр глаза. Картинка на мониторе настолько хорошая, что он может разглядеть соринку на лацкане пиджака Тимура. Камеры развешаны по всей территории НИИ — и на улицах, и в помещениях. У Тарасенко есть доступ к каждой из них. Он может проследить за каждым работником. Не то, что тридцать лет назад…
В комнатке общежития невероятно душно. Сергей лежал на старом диване, чувствуя рёбрами каждую пружину. Читать надоело, он закрыл глаза и позволил мыслям скользить, куда хочется. А скользили его мысли в конкретном направлении. Мир заострился и сконцентрировался вокруг одной милой девушки с редким именем Вита.
Он закрыл глаза и увидел перед собой её лицо. Этот апрель пах не просто весной, а — новой жизнью. И эта новая жизнь происходила с ним прямо сейчас.
Сергей не мог, да и не хотел ничего формулировать. Он знал, что медово-горчичное опьянение продлится не вечно. Несколько месяцев, может, год. Эти дни особенные. Они окрашены радостью и стоят дороже многих лет пустоты и одиночества.
Вита уже перестала стесняться его. Сергей заметил, что она всё чаще выбирает общим посиделкам в компании — тихие встречи наедине с ним. Вот и сегодня они решили прогуляться вдвоём. Поэтому он ждал, когда жара спадёт. И уже начал придрёмывать, но в комнату вошёл Тарасенко.
*
— Да говорю тебе, ехать мне надо! — простонал Сергей, уже не зная, куда деться от назойливого однокурсника.
— Ну, слушай, с кем, если не с тобой? Комбинация — улёт!
— Ладно… Пятнадцать минут.
— Отлично! — Тарасенко положил на стол шахматную доску. — А куда едешь то?
— Да там… надо.
Они разложили фигуры, разыграли чёрных и белых.
— Ну, давай, показывай свою комбинацию — сказал Сергей, выстраивая чёрные фигуры на своей половине поля.
— Та-а-ак… — Тарасенко вывел пешку.
— Угу. Смело. А мы так. — ответил Сергей.
— Теперь сюда!
— Угу. А мы — сюда.
Через десять минут игры Тарасенко театрально взялся за голову и замер.
— Что такое? — спросил Сергей.
— Хм… — Тарасенко неуверенно переставил ладью, но руку не убрал. — Нет. Вот так. — он резко вернул ладью на место и переставил офицера.
— Ну, хорошо… — Сергей вздохнул с облегчением и открыл своего короля. — А мы так. Ходи.
— Ты чего?
— Хорошая комбинация. Ты победил. Молодец! Давай-давай, ходи! Вита ждёт!
— Вита? — лицо Тарасенко поменялось.
— Да.
— Так она тебе ответила?
— Да.
— Поздравляю. А я думал, она письма не читает… И что вы?
— Идём в кино.
— В кино с Витой?
— Да. Ладно, давай ходи.
— Да беги-беги, чего ты! Сразу бы сказал.
— Всё нормально?
— Конечно! Рад за тебя. Потом доиграем.
— Да тут итак… Ты прав, неплохая комбинация. Ладно, давай. Побежал. — Сергей сорвал со шкафа куртку и рванул из комнаты.
Тарасенко остался один за столом, перед шахматной доской. Улыбка сошла с его лица, оно теперь казалось пепельно-серым. Он взял из пачки папиросу и закурил.
— Беги-беги, женишок…
Тарасенко открыл ящик стола, достал папку из пожелтевшего картона, развязал шнурок. В папке лежали бумаги, чертежи и общая тетрадь синего цвета. Простая тетрадь в клетку с таблицами, формулами, расчётами. На нижнем крае обложки тёмно-коричневые следы от огня.
Он небрежно пролистал страницы. Все эти расчёты Тарасенко видел уже сотни раз в течение последних двадцати лет. В конце концов, после бесконечных корректировок и перерасчётов, формула зашла в тупик. Оборвалась, как и жизнь автора.
Всё это — документы и расчёты Сергея. Да, конечно, он был талантлив. За скоростью его ума мало кому удавалось угнаться. Тарасенко же, напротив, терялся в незнакомой ситуации. Но обладал другими, не менее ценными качествами. Например, он прекрасно чувствовал людей и их слабые места. Безошибочно угадывал, куда нажимать, чтобы добиться своего. Он был цепкий, внимательный и расчётливый. И с помощью этих качеств мог переиграть кого угодно.
Возвращаясь к игре в шахматы, Сергея и Тарасенко можно было охарактеризовать так. Сергей — импровизатор, выдумщик и новатор. Он не боялся рисковать в поисках нового решения. А Тарасенко — ремесленник. Ему проще запомнить десяток отличных комбинаций, чем придумать что-то новое. Методичное использование старых, проверенных хитростей и ловушек рано или поздно приводило его к победе над менее усидчивыми соперниками.
И сейчас… Кто в итоге победил, умник? Тебя нет, а твои дети — вот они. Оба, на расстоянии вытянутой руки и, судя по всему, даже не знают, что они брат и сестра.
