Шон посмотрел через плечо, как она удаляется.

— Уверен, она тебя не узнала.

Он повернулся обратно к Лекси, все еще сидевшей с опущенной головой. И наблюдал за ее губами, пока она спрашивала:

— Насколько уверен?

— Вполне.

— Не очень-то убедительно. — Лекси медленно подняла голову, тень от шляпы скользнула вверх по ее щекам и носу к глазам глубокого синего цвета. — Что такое диффузная поджелудочная?

Выдумка.

— У нее нет диффузной поджелудочной. Луиза ошибается. — Шон взял свое пиво и сделал глоток.

— Что с ней не так?

Пожав плечами, Шон поставил стакан на стол.

— Мы говорили о тебе и этом идиотском шоу, — сказал он, чтобы сменить тему разговора с придуманной болезни его матери.

— Не нужно мне было идти на это дурацкое шоу. — Она промокнула губы бумажной салфеткой и взяла чашку с кофе. — Лучше б нашла какой-нибудь другой способ для продвижение «Гардеробчика Ням-Ням». — Она отрезала кусочек вафли и положила в рот.

Точно. Шон вспомнил, что вчера, сквозь завесу из вуали и пышной ткани, она говорила что-то о бизнесе по пошиву собачьей одежды.

— Скорее тебе не следовало становиться победительницей.

Лекси пожала плечиком, соглашаясь, и разложила салфетку на коленях.

— Я очень честолюбива. — Взяла еще кусочек вафли и прожевала его. Капля сиропа осталась у нее на нижней губе.

Да, об этом Шон слышал.

Он наблюдал за каплей несколько секунд, прежде чем Лекси ее слизнула.

— Я унаследовала это от отца. Он играл в хоккей за сиэтлских «Чинуков» и заслужил отличную репутацию за свои голы и драки.

Шон знал это. И частично именно поэтому искал Лекси.

— Его зовут Джон Ковальски. Если ты живешь в Сиэтле, ты о нем мог слышать.

— Большинство людей слышали о Джоне.

Впервые Шон получил от тренера на орехи в ту же неделю, когда переехал в Сиэтл и надел свитер «Чинуков».

Шон забил хет-трик в игре против «Акул». Тренер затащил его в свой офис, чтобы вставить по полной.

— Черт подери, Нокс, — сказал он, тыча пальцем Шону в лицо. — Это командный спорт. И твоя наглая самореклама чертовски неуважительна.

Шон слышал такое и прежде, но своим мастерством подтверждал слова действиями, и фанаты обожали, когда он ехал верхом на клюшке, забив гол. Всего три вечера назад Ковальски снова вставил Шону по полной. Тот забил победный гол на последних пяти секундах игры и проехался верхом на клюшке с одного конца площадки в другой.

— Моего отца многие уважают. — Лекси откусила еще кусочек и проглотила.

— Он великий игрок. — Шон мог это признать.

— Да. И великий человек.

Вот это уже вряд ли.

— Его сердце — это просто огромная зефирка.

А это точно нет.

— Пока ты не узнаешь его темную сторону. — Лекси наколола на вилку еще кусочек вафли. — Если ты затронешь его темную сторону, он достанет тебя. — Она замолчала, чтобы прожевать. — Но такое редко случается. Человек должен совершить что-то действительно ужасное, например, украсть у бедняков. — Она взяла чашку с кофе. — Когда мне было десять, он поймал парня, пытавшегося ограбить ящик сбора денег для Армии спасения. Так вот, отец бросил его через спину и показал, где раки зимуют. — Она поднесла кружку к губам и добавила, подув на кофе: — Он ненавидит нахальную саморекламу так же сильно, как я ненавижу тех, кто бьет собак. — Поставив кружку на стол, она посмотрела на Шона. — Ты не говорил, чем зарабатываешь на жизнь.

Значит, Шон находился в той же категории, что и люди, которые бьют собак?

— Ничего настолько захватывающего, как гонки за свиньями и побег со свадьбы. — Он отпил пива и слизал пену с верхней губы.

Прошлой ночью невежество Лекси относительно Шона казалось смешным. Как некая шутка для знатоков. Не говоря о том, что за несколько часов до завтра с Лекси Шон беседовал с Джимми насчет определенного свадебного платья и отлетающих пуговицах

При свете дня это уже не казалось таким смешным. Сегодня Шон искал Лекси, чтобы сказать, что он играет в «Чинуках». Это не было секретом, и она обязательно об этом узнает. Он искал ее, чтобы признаться, еще и потому, что прошлым вечером были определенные моменты, о которых она бы не захотела рассказывать отцу. Шон думал помочь Лекси, потому что был милым парнем, но теперь она назвала его ворующим, бьющим собак пижоном, и он не чувствовал желания помогать ей или врать.

— Что твоя родня думаем о том, что ты стала сбежавшей невестой?

— Они несчастны. В ужасе. Обеспокоены. — Она посмотрела в сторону и взяла еще кусочек вафли. — Когда отец провел мне свою приветственную головомойку, ему полегчало. Но мама… — Она пожала плечом. — Она счастлива, что я не вышла за Пита, но обижена, что я не пришла к ней, вместо того чтобы сбежать.

Шону это казалось разумным.

— А что твои родные думают о твоем участии в шоу? Гонки за свиньями и борьба за этого Пита?

— Я не разговаривала с ними, пока шли съемки, но, конечно, могу догадаться. — Она положила вилку и взяла чашку с кофе.

— Тебе нельзя было общаться с ними?

— Да, мы могли делать всего один звонок в неделю по телефону в доме проекта, и все это записывалось. Я не хотела, чтобы они записали, как моя мама плачет, а отец ругается по свиному телефону.

— Свиному телефону?

— Стационарный телефон в форме свиньи. — Лекси отпила кофе. — Он был розовый и хрюкал вместо звонка.

Ну конечно.

— А что родители думают о твоем женихе?

— Отец считает Пита нытиком.

— А он нытик?

— Не знаю. — Она пожала плечом. — Мама не могла перестать плакать и думать о том, что я не должна выходить за мужчину, которого не знаю. Она была права. У нас было всего два свидания, но мы не были на них наедине. Там была вся съемочная команда.

— Прикалываешься?

— Нет. Некоторые из девушек встречались с ним наедине в его частном «Свинарнике». — Отдельное бунгало в поместье, которое вмещало спальню Пита, образно называли «Счастье до поросячьего визга». — Я в «Свинарник» не ходила никогда.

— Еще разок. — Шон подался вперед. — Ты прикалываешься?

— Нет. Я не хотела унижать моих родителей или компрометировать себя.

Его шокировало вовсе не это.

— Ты собиралась выйти замуж за мужчину, которого не знала и с которым не провела ни секунды наедине?

— Я знаю, это звучит ненормально. — Лекси посмотрела из-под своей «рыбной» шляпы на картину кораблекрушения, висевшую на стене позади Шона, как будто хотела собраться с мыслями. — Но все шоу было ненормальным. — Она нахмурилась. — Нас просто закружило в нем. По крайней мере меня.