Шрифт:
Закладка:
Слуга загремел ключами. Двери отворились. Волков схватил факел со стены и вошел внутрь. Трепещущий свет разогнал тьму. Волков подошел к иному факелу на стене и зажег его. Затем еще и еще один.
На больших каменных тумбах стол гроб из простых сосновых досок сколоченный. В нем было скомканное покрывало. Тела внутри не было.
Степан стал внимательно осматривать домовину. Но ничего странного не нашел. Словно сама покойница ожила и встала со своего последнего ложа.
— Иван! — позвал Волков.
Слуга со страхом вошел.
— Чего изволите, ваше благородие?
— Заходи смелее. Здесь нет никого. Кроме нас с тобой разумеется.
— Боязно, барин. Ой, как боязно!
— Иного выхода отсюда нет?
— Нет, барин. И стены толстенные. Никак отсель не выйти. Никак.
— Но стряпуха-то куда-то делась?
— Дак неужто есть для мертвяка преграда, барин? Ни стены, ни тверди земные не остановят его.
— Дак ведь не дух стряпухи пропал, а тело оной. И тело не могло вот так просто раствориться в воздухе!
Но слуга твердил свое:
— Токмо слово божие — спасение от сей напасти. Старуха-то Кантакузен давно в могиле! И сие её проделки, барин! Коли она и старика Войку одолела. А он в науке колдовской знался.
Волков понял, что ничего от слуги не добьется. Он отпустил Ивана восвояси и сам стал осматривать подвал. Простукал своей тростью стены, исследовал полы. Но и намека на тайный ход не было…
***
Затем Степан Андреевич пожелал опросить тех слуг, которые совместно с Тишкой прибыли из имения в Москву. Это были каретник Яков сорока лет, девушка Глаша 14-ти лет, и молодой парень Иван 17-ти лет.
Яков был небольшого роста мужичонка с сизым носом пьяницы. Волкову сразу стало понятно, отчего отдал каретника князь Константин Кантемир в дом брата своего Антиоха.
— Ты, стало быть, Яков? — спросил Волков.
— Точно так, ваше благородие!
— Ты не ори сильно, Яков. Я не глухой. И прибыл ты из деревни в Москву?
— По приказу прибыл, ваше благородие. Барин мой его сиятельство князь Константин повелел мне…
— Я знаю, почему ты прибыл в Москву, Яков. Про это мне говорить не нужно. Мне нужно знать иное. Ты хорошо знал Тишку?
— Тишку?
— Холопа барского, что вместе с вами прибыл в Москву.
— Про того Тишку стало знать хотите? Он мне был знаком мало. Видал пару раз. Да и молод он для моего знакомца, барин.
— Значит, ты его не знал?
— Нет, барин. Дак ведь в имении у князя Константина народу много.
— А ехал Тишка с вами?
— С нами? — переспросил Яков.
— Я спросил тебя, как вы добирались до Москвы?
— Да я, барин, отдельно ехал. Меня с харчевым обозом ранее всех отправили. Я ведь каретных дел мастер. А князю Антиоху Дмитричу как раз каретник занадобился. Вот я и поехал. А иные холопи уже после сюда приехали.
Волков подарил Якову рубль и отпустил…
***
Глаша была испуганной глупой девочкой. Ничего от неё Волков добиться не смог. Тишку она не знала и про вурдалаков никогда не слышала. Она и слова такого не ведала. При упоминании о нечистой силе начинала креститься и призывать святых угодников. Волков и её одарил рублем и отпустил…
***
Молодой слуга Иван оказался разговорчивее.
— Я Тишку ранее не знал. Дак много людей в имении Константина Дмитрича. А познакомились мы, когда на Москву ехали.
— И что он говорил тебе?
— Много чего, барин. Но разве упомнишь?
— А ты вспомни, Иван. За то от меня награду получишь.
Иван поморщил лоб и сказал:
— Ехали мы, значит, в телеге. Я за возницу был. Мне управитель и бумаги вручил отпускные на меня, Тишку и на Глашку. Я лошадей честь по чести проверил в имении. И Глашку сам на телегу посадил. Она боялась всего.
— А Тишка?
— Того я в пути подобрал. Мне сказал управитель Тит Ипатыч, что де станет нас он ждать у околицы. Так там он и стоял.
— И ты его до той поры не видал?
— Нет. Я просил он ли есть Тишка? Он ответил, что так и есть. Сел в телегу и мы поехали на Москву. Но в бумаге, что дал мне управитель, наши приметы были точно описаны.
— И как ехал Тишка на Москву? С охотой? — спросил Волков.
— Не жаловался. А чего жаловаться? На Москве чай лучше, чем в деревне. Я и сам с охотой ехал. Только Глашка дура боялась.
— Но что он говорил?
— Говорил, что не женатый он. Я ему сказал, что надоть жениться. А он мне ответил, что коли барин прикажет, то он и оженится. Но девку лучше на Москве искать. С тем я согласился. На кой она нужна дура деревенская?
— А про вурдалаков ничего он тебе не говорил?
— Про вурдалаков? Нет. Такого разговора между нами не было, — сказал Иван. — Только был сей Тишка слабый. Лицом бледный.
— Слабый? Может, болен был?
— А кто его ведает? Но силушкой его бог обидел. Не то, что меня. Я, барин, подковы, могу гнуть. Девкам такие как я глянутся.
— А Тишка не жаловался тебе на болезни?
— Говорил, вроде, что его из-за слабости телесной отправили из имения. Какой с него работник? Он меня тогда спросил, с чего меня барин на Москву отдал? Я ответил, что строптив не в меру. Розгами меня учили учили, да ничего не вышло.
Волков пожаловал Ивану три рубля серебром и отпустил. Тот поклонился и много благодарил чиновника за щедрость…
***
5
Анненгоф.
Резиденция императрицы.
Болтушка8, фрейлина ея императорского величества Шаргородская, умела выведывать новости. Она знала, как любит царица послушать сплетни. К утреннему приему появилась она в покоях Анны Ивановны. Хотела сия девица первой про все государыне поведать.
Шаргородская внимательно посмотрела на других болтушек. Не знает ли из них кто сию новость? Но те спокойно переговаривались между собой, ожидая утреннего выхода императрицы. Стало не знают ничего.
Камер-лакей вышел в приемную. Все замерли, ожидая его слова. Тот громко заявил, стукнув посохом по паркету:
— Ея императорское величество, государыня Анна ждет фрейлин, дабы могли они развлечь ея величество своими рассказами во время утреннего кофею!
Анна только поднялась с постели и одела халат. Куаферы уже работали над волосами императрицы. Анна пила утренний кофе. В будуар императрицы вошел вперед фрейлин обер-камергер двора граф Бирен.
— Здравствуй, матушка! — он поклонился Анне.
— Ты уже здесь, друг мой? Рада видеть. Скажу тебе, что ныне спала плохо. Никто из докторов помочь не смог. Не подействовали их снадобья мерзкие.
— Дак и я
