с целью форсирования строительства полевых оборонительных сооружений. Позиция Немого пока изучалась в Генеральном штабе, но правильность его рассуждений Ганнибалом под сомнение не ставилась.

В общем, пришлось серьёзно обсудить планы по новому строительству и привлечению преподавателей, что требовало существенного увеличения затрат. Но, что тут поделать… Вечером мы освободились и я устроил торжественный приём для лучших учеников корпуса, в том числе и для молодых архитекторов.

— Юрий! Как и обещал, я прибыл к вам в корпус. — улыбнулся я Монастырёву-Олицину, который сиял словно медный пятак, — Представьте мне своих товарищей!

— Ваше Высочество, я с радостью! — молодой человек заволновался и принялся оглядываться по сторонам, видимо, желая собрать вокруг себя всех новиков.

— Не волнуйтесь, юноша! — Ганнибал остановил его строгим тоном, однако в его глазах плясали чёртики, — Я и сам смогу назвать Павлу Петровичу всех прочих! А Вы пока назовите ему тех двоих, что стоят рядом с Вами! Они же Ваши друзья и члены кружка архитекторов академика Булле?

— Именно так, господин директор!

— Говорите с Их Высочеством, юноша! — Юрий совсем было испугался, но здесь Абрам Петрович не выдержал и засмеялся.

— Ваше Высочество, разрешите Вам представить Ивана Сивоконева и Джамбулата Кургокова! — Олицин справился с собой и церемонно указал на своих спутников. Те склонились в поклоне.

Стоявший чуть позади меня Ганнибал начал тихо, так, чтобы юноши его не слышали, говорить мне на ухо:

— Все эти молодые люди, без всякого сомнения, очень талантливы. Сам Монастырёв тяготеет к математике, Сивоконев весьма неплох в механике, а вот князь Кургоков почти гениален в живописи и музицировании. Преподающий у нас господин Кэмерон с моего согласия отправил рисунки римских построек юноши самому Пиранези. Тот выразил своё восхищение молодым человеком и просил непременно отправить его к нему на обучение.

Князь — безусловный авторитет среди сверстников, лучший мой новик. Он поступил в кавалерийский корпус, но настоял на переводе ко мне. Джамбулат очень решительный молодой человек, узнав, что у нас преподают рисование, твёрдо встал против мнения родни. Замечу, что его кузен Кучум Джанхотов, также весьма неплохо рисует, и сам Иван Иванович Бецкой[5] прочит ему карьеру художника, но тот всё же мечтает о судьбе военного, хотя уроки у Левицкого[6] берёт.

А талант музыканта в князе Кургокове открыл господин Моцарт[7], желал бы преподавать ему сам, но не смог из-за собственной занятости, но вот новый капельмейстер императрицы Йозеф Гайдн[8] время нашёл, и активно его обучает. Порою, мне кажется, что этот мальчик — двужилен. Чрезвычайно умён, с сильной волей и очень вынослив — спит часа по четыре, а всё остальное время учится, сохраняя ясный ум. М-да…

— А прочие двое? — я доверял мнению Ганнибала, Абрам Петрович был прекрасным и справедливым учителем.

— Ну, Юрий — также талантлив, правда слегка увлекается. Он всегда пытается всё просчитать, но когда у него не выходит — быстро охладевает к прежнему плану. А Ваня — тоже неплохо рисует, любит механику, но человек ведо́мый — своих идей у него мало, он слушает князя.

— Что же, господа, вы решили стать именно зодчими? — с ласковой улыбкой спросил я.

— Иное просто невозможно, Ваше Высочество! — горячо отвечал Монастырёв-Олицин. Его друзья восторженно закивали.

— И сколько Вас таких?

— Двадцать три человека! — чётко ответил мне молодой кабардинский князь.

— Что же, похвально, ибо здания, которые строятся в государстве нашем, должны быть красивы и прочны, а без обученных зодчих, которые любят своё дело, сие невозможно. Чего вам не хватает, юноши, для обучения? Мы с Абрамом Петровичем готовы вам помочь.

— Ваше Высочество! — снова взял слово Джамбулат Кургоков, — В корпусе нам во всём готовы помочь, но мы бы всё-таки просили организовать и у нас модельную мастерскую, как в Генеральном штабе! — когда он волновался, в его речи отчётливо прорезался небольшой акцент, — Они помогают нам, но хотелось бы больше!

Я оглянулся на Ганнибала, тот согласно кивнул.

— Хорошо, не возражаю! Мастерскую заведём! Это всё?

— Никак нет, Ваше Высочество! Если позволите, ещё одна просьба!

— Так!

— Мы бы просили Вас о поездке в Италию! Именно там есть постройки древнего Рима, который и даровал нам науки, в том числе архитектуру, показал нам примеры столь прекрасных зданий, что мы мечтаем построить!

— Почему же только Италия? Чем хуже замки Германии, Франции? Дворцы и крепости Константинополя? Постройки Персии или далёкого Китая? Неужели вам не важны другие здания мира? — мне было любопытно, что ответит юноша.

— Интересны! Но, как мне кажется, это займёт слишком много времени и потребует ещё больше средств. А именно Италия — место, где можно рядом и быстро найти красоту и совершенство.

— Хорошо, я подумаю об организации поездки после завершения обязательной службы, конечно. — мне понравился ответ молодого человека, он нашёл аргументы для обоснования своей мечты.

— Абрам Петрович, а не пора ли нам завести и неевропейских преподавателей? Ведь те же турки совсем недавно едва не захватили Вену, да и Индия с Китаем весьма интересны, в том числе, и с точки зрения инженерной науки… Как Вы думаете?

— Вполне возможно, Павел Петрович! Мне, как потомку африканцев, понять это проще, чем многим. Однако где нам взять способных людей?

— Олсуфьев, чай, недаром хлеб свой ест — найдёт! — усмехнулся я.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Чёртов Норт! Редкий мерзавец! Просто сатанинское отродье! — Трубецкой был в бешенстве, что было для него совсем несвойственно.

— Что, случилось, Николай? — Лобов ожидал русского посланника в Лондоне в его кабинете и был весьма удивлён столь сильным волнением человека, что за время, проведённое им в Лондоне, стал его приятелем, — Англия объявила нам войну?

— Слава богу, нет! Но я уже ничему не удивлюсь! Положительно Норт совсем потерял совесть и ум! Представляешь, он категорически отказался решать твою проблему с Генстманом[9]. Дескать, он разрешение дал, а что Гентсман тебя выгнал, то правительство здесь ни при чём! Я ему про то, что сие есть оскорбление! Тебя же пытались избить! Представителя Императора Российского!

— Ну, как… Пытались же только. Я же не дал!

— Но, ведь хотели нанести увечья лицу, облечённому доверием монарха! Слуги, причём! И причин формальных этому нет!

— Николай, ты же всё прекрасно знаешь! Гентсман понял, что я ищу секрет его стали, и главное, могу его узнать. А это больное место