Шрифт:
Закладка:
Многие, кто с ним плохо знаком, принимают его за идеальный пример денди, ничем не связанного, высокоинтеллектуального и одаренного образцовым чувством стиля. Но такая свобода обременяет его. Ему не хватает основы, смысла, которые указали бы его жизни четкое направление, а поскольку он боязливо скрывает свою гомосексуальность, то так и не может найти себе пару. Ему не хватает непринужденности, присущей идеальному образу денди.
Когда Кесслер выходит из «Кайзерхофа» после лекции Куденхове-Калерги, ему кажется, будто он попал на какое-то военное карнавальное шествие. Еще в коридорах отеля он замечает патрули СА и СС. В вестибюле и перед главным входом они выстраиваются стеной. Выйдя на улицу, он видит колонны СА, проходящие мимо гостиницы со стороны Вильгельмплац. На балконе над входом в «Кайзерхоф» стоит Рём вместе с главнокомандующим берлинского отделения СА графом фон Хелльдорфом и еще несколькими менее влиятельными представителями НСДАП. Они не могут устоять перед соблазном последовать примеру своего великого вождя: они так же часами напролет наблюдают за марширующими колонами, бодро вскидывая правую руку в знак приветствия толпы.
Тротуары и Вильгельмплац переполнены зеваками. Кесслеру с друзьями хочется выпить пива в «Фюрстенберге» на Потсдамерплац, и они с большим трудом пытаются пробиться сквозь толпу. Даже на Потсдамерплац командиры отрядов заставляют подчиненных маршировать в строю. Но никто не знает, куда, поэтому все только топчутся взад и вперед. Кесслер не хочет на это смотреть и укрывается со спутниками в пивной «Фюрстенберг». Здесь тоже царит атмосфера карнавала. Но здесь она хотя бы уместна.
* * *
Около десяти утра Эрих Кестнер и Герман Кестен встречаются в винном погребе «Шваннеке» неподалеку от улицы Тауэнциенштрассе. Здесь, на западе Берлина, спокойно, на улицах изредка встречаются возвращающиеся с факельного шествия. Винный погреб на самом деле называется «Стефания», но большинство гостей называют его по имени владельца, актера Виктора Шваннеке. Не очень большое место, всего 20 столиков, некоторые из них расположены в оконных нишах. Шваннеке вхож в круги театралов и писателей, поэтому его винный погреб быстро стал одним из самых важных мест встречи творческих людей в городе. Такие драматурги, как Брехт, Цукмайер или Эдён фон Хорват, критики, как Альфред Керр, издатели, как Эрнст Ровольт, актёры, как Фриц Кортнер, Вернер Краус, Элизабет Бергнер и Кете Дорш, собираются здесь вместе – правда, не за одним столом, чему мешают их идеологические или личные неприязни – но, по крайней мере, в одном помещении.
«Нужно уезжать из Германии, – заявляет Кестен своему другу Кестнеру. – Мы больше не сможем здесь писать, не сможем ничего печатать. Гитлер установит диктатуру, покатятся головы, начнется война».
«Нет, – говорит Кестнер, – уехать должен ты, а я останусь». Кестен – еврей, Кестнер – нет. Он объясняет, что хочет написать роман о Третьем рейхе. Кому-то нужно стать свидетелем происходящего и рассказать истории грядущей эпохи. Именно этим он и планирует заняться.
* * *
«Штурм 33» СА из района Шарлоттенбурга имеет самую плохую репутацию, какую только можно представить. Уже всему Берлину известно: там, где отряды «Штурма 33», там литься крови. Обоим руководителям отряда – Фрицу Хану и Гансу Майковски – всего по 20 с небольшим, но они уже давно успели стать экспертами уличного террора. Одно из любимых развлечений «Штурма 33» – в воскресенье вместе с другими отрядами СА досаждать прохожим на Курфюрстендамм. Часть отряда в униформе располагается посередине улицы, выкрикивая лозунги и размахивая нацистскими флагами. Их сопровождают особенно сильные товарищи в гражданском: они оскорбляют или избивают любого, кого примут за еврея или кто не проявит должного энтузиазма по отношению к их маршу и флагам.
Впрочем, одних драк Хану и Майковски мало: оба уже успели застрелить в уличных боях несколько коммунистов – с тех пор их группу прозвали «Отрядом убийц». После этих убийств Хан и Майковски на несколько месяцев залегли на дно за границей, но позже практически беспрепятственно вернулись в Берлин. Полиция не слишком усердно расследует нападения, совершаемые СА. В прошлом году, когда Майковски на допросе сознался в убийстве коммуниста, его хоть и арестовали, но через несколько недель освободили по объявленной Гинденбургом рождественской амнистии. Будто убийство – пустяковое дело.
Естественно, «Штурм 33» присутствует на факельном шествии в честь Гитлера. Бойцы ни в коем случае не могут пропустить такое событие. Пройдя мимо Гинденбурга и других нацистских знаменитостей, Майковски и его люди не желают уходить. Им хочется больше беспорядков, и они отправляются в «красный квартал» в Шарлоттенбурге, прослывший оплотом коммунистов. Здесь они принимаются выкрикивать лозунги, приставать к прохожим, разбивать окна и наконец встречают бойцов «Отрядов защиты домов», созданных для самообороны от подобных нападений СА. Майковски и Хана, которого за цвет волос прозвали Красным Петухом[42], здесь хорошо знают и ненавидят: в их адрес сыплются оскорбления, ситуация накаляется.
Вдруг на Вальштрассе раздаются выстрелы. Майковски падает. Рядом с ним лежит полицейский, обер-вахмистр Йозеф Зауриц. Он наблюдал за «Штурмом 33» и собирался вызвать подкрепление, так как подозревал, что ситуация обострится. Оба мужчины лежат перед домом на Вальштрассе, 24. Вызывают «скорую», но помощь приходит слишком поздно – оба вскоре умирают в больнице.
Наконец, прибывают несколько полицейских подразделений и обыскивают близлежащие дома. Они обнаруживают трех жителей с огнестрельными ранениями и в общей сложности арестовывают 15 подозреваемых. По адресу Вальштрассе, 24 прямо рядом с местом преступления живет Руди Кариус, специалист по точной механике. Он еще молод, ему 26 лет, он работник КПГ, и его тоже записывают в качестве подозреваемого. Правда, арестовать юношу не удалось: он скрылся сразу после стрельбы, и местонахождение его неизвестно.
Новые правители стоят у полиции над душой, требуя результатов, но Кариус словно сквозь землю провалился. Его девушка, рыжеволосая, пышная красавица, развлекает гостей в ночном клубе «Баядера» или в баре «Какаду» на Курфюрстендамм. Ее настоящее имя – Эмми Вестфаль, но она называет себя Нелли Крёгер, и в свои 35 лет далеко не самая молодая в этой профессии. Она любит хорошенько выпить, но еще не успела распухнуть от
