Шрифт:
Закладка:
Чтобы назначение Бломберга выглядело более правдоподобным и не слишком нарушало ранговую структуру вермахта, Гинденбург заодно присваивает ему звание генерала от инфантерии. Однако после церемонии Оскар фон Гинденбург настоятельно рекомендует ему пока не показываться в Министерстве рейхсвера на Бендлерштрассе, которое он теперь возглавляет: там его дожидается Хаммерштейн – и наверняка немедленно арестует.
* * *
Клаус Манн просыпается около 10 утра, и Ганс Фейст тут же отвозит его на Анхальтский вокзал. Фейст старше Клауса Манна почти на 20 лет и не самый близкий любовник, но он состоятелен, часто очень щедр и, помимо основной работы переводчика, еще и врач, что значительно облегчает доступ к морфию.
Вчера Манн вместе с Фейстом и непродуктивным другом-поэтом Вольфгангом Хелльмертом, более значимым для него, чем Фейст, угостились еще одной дозой. Неудивительно, что сегодня утром ему не очень хорошо. Собрать чемодан удалось лишь с большими усилиями. Необъяснимое плохое предчувствие гонит его прочь; он в плохом настроении и не желает здесь больше оставаться. Он хочет к Эриху Эбермайеру – писателю, с которым он дружит и работает в данный момент над театральной адаптацией романа Сент-Экзюпери «Ночной полет». Скорее всего, проект не принесет ему литературных лавров, но, возможно, поправит финансовое положение: француз Сент-Экзюпери сейчас популярен среди немецкой молодежи.
Привычные прощальные причитания Фейста, который продолжает добиваться его, уже успели надоесть. Клаус Манн испытывает облегчение, когда – наконец-то в одиночестве – усаживается на свое место в купе, и поезд трогается. Но потом, как назло, ему становится дурно.
* * *
Прошлой ночью до Гитлера дошли слухи, будто рейхсвер готовит заговор против Гинденбурга, а за всем этим стоят Хаммерштейн и Шлейхер. В качестве контрмеры он немедленно приводит в боевую готовность берлинские части СА и СС[39] и в гневе требует от верного ему офицера полиции подготовить захват правительственного квартала несколькими полицейскими батальонами. Конечно, у Гитлера нет права отдавать приказы этим военным отрядам, но сейчас это вряд ли имеет значение, поскольку не совсем ясно, какие именно батальоны разъяренный Гитлер имеет в виду и существуют ли они вообще. До пяти утра в квартире Геббельса на Рейхсканцлерплац он обсуждает со своим окружением, как реагировать на возможные попытки противников помешать его назначению на пост. Затем, чтобы немного поспать, он отправляется в свой номер люкс в отеле «Кайзерхоф».
Утром члены новой правительственной коалиции НСДАП и НННП[40] постепенно собираются у Папена, кандидата в вице-канцлеры. Папен по-прежнему проживает во флигеле рейхсканцелярии. Хотя два месяца назад ему пришлось уйти с поста канцлера, он до сих пор не освободил квартиру для своего преемника Шлейхера: он презирает правила Республики и пытается удержать свои притязания на власть любой ценой, даже если придется выставить себя на посмешище.
Последние несколько дней подготовка к присяге правительства шла не совсем по плану. Франц Зельдте, глава «Стального шлема», боевой организации немецких националов, должен возглавить Министерство труда. Но дату назначения не сообщили. Когда государственный секретарь Гинденбурга Отто Мейснер звонит ему узнать, где он пропадает, тот до сих пор в постели – очевидно, он вряд ли успеет на церемонию присяги. Поэтому место займет его заместитель Теодор Дюстерберг. Это, в свою очередь, непросто: всего несколько месяцев назад, когда Дюстерберг выдвинул свою кандидатуру на пост рейхспрезидента, нацистские газеты несколько недель засыпали его самыми жестокими оскорблениями, заклеймив «расово неполноценным» из-за еврейского деда. Дюстерберг тут же уточняет, насколько необходимо созывать правительство в условиях дефицита времени и не может ли это подождать. Тогда Папен, опасаясь за с таким трудом созданную коалицию и свой пост вице-канцлера, использует распространившиеся слухи о перевороте и заявляет об угрозе наступления военной диктатуры во главе со Шлейхером и Хаммерштейном: «Если правительство не сформировать к 11 часам, то рейхсвер нападет».
Тем временем Гитлер и его будущие министры Геринг и Вильгельм Фрик усаживаются в «Мерседес» с откидным верхом, чтобы проехать 100 метров от «Кайзерхофа» до флигеля рейхсканцелярии. На улице холодно, и на них – толстые темные пальто, шляпы низко надвинуты на лицо: их можно принять за гангстеров, отправляющихся вымогать деньги за свое покровительство. Когда они приезжают к Папену, Гитлер снова превращается в находчивого актера. Он тут же подходит к Дюстербергу, берет его за руку и дрожащим голосом со слезами уверяет его: «Я сожалею о личных оскорблениях, нанесенных вам моими изданиями. Заверяю Вас самым честным словом, что не имею к этому никакого отношения».
Отсюда недалеко до канцлерской квартиры Папена. Примерно в 10:45 вся компания отправляется в путь. Так как перед зданием на холоде выжидают фотокорреспонденты, Папен проводит их в рейхсканцелярию через черный ход и зимние министерские сады. Сюда временно переехали кабинеты Гинденбурга, поскольку президентский дворец с лета находится на ремонте. Можно сказать, что короткая прогулка проходит под пристальным взглядом Прусской академии искусств, расположенной всего в 100 метрах севернее Паризерплац. Из окон заднего фасада члены Академии при желании могли наблюдать пробирающихся через сугробы политиков в торжественно-темных одеждах.
Однако один важный момент Папен забыл уточнить во время коалиционных переговоров. Гитлер настаивает на том, чтобы сразу по вступлении в должность попросить Гинденбурга распустить парламент и назначить новые выборы. Дескать, народ должен утвердить новый кабинет министров демократическим путем. Он не произносит этого вслух, но рассчитывает на сокрушительную победу НСДАП, так как, пользуясь позицией главы правительства, планирует платить за пропаганду своей избирательной кампании из государственной казны. Председатель немецких националов Альфред Гугенберг, однако, хочет избежать именно этого сценария, поскольку его партии стоило больших усилий набрать дополнительные два с половиной процента на последних выборах, и он боится снова потерять их в борьбе с влиятельным конкурентом в лице канцлера Гитлера с его в четыре раза более многочисленной НСДАП.
Только в кабинете государственного секретаря Гинденбурга Мейснера Гитлер и Папен раскрывают свои карты. Гугенберг возмущен: ему кажется, что его взяли за горло, и он начинает сопротивляться еще сильнее. Он не видит надобности в новых выборах и не готов принимать это условие. Папен
