– Не оборачивайтесь! – прошипел он.

Кожу Адер закололи иголочки страха.

– Ты уверен? – спросила она. – Кто там?

– Уверен. Не знаю. Двое рослых мужчин. Сейчас они зашли к торговцу та.

Чтобы не оглядываться, Адер принялась рассматривать толкущийся перед ней народ. Она не представляла, как Фултон в этом столпотворении умудрился распознать два лица. На широкой площади собрались, должно быть, тысячи людей: по пояс голые горшечники, скрючившиеся под тяжелой ношей; стайки разряженных в яркие шелка женщин, явившихся из Кладбищенского квартала посмотреть на новинки, пока товары не унесли на Серый рынок; развалившиеся у фонтана нищие; погонщики в широкополых соломенных шляпах, ведущие сквозь людскую гущу невозмутимых водяных буйволов. Увяжись за ними половина аннурского легиона, Адер в такой толпе и не заметили бы.

– Вдоль канала на запад сотни людей проходят, – зашептала Адер. – В этот час у всех дела на Пруду. Не следили же они все за нами?

– Не в обиду будь сказано, министр, – ответил Фултон, упорно направляя ее к югу, к одной из вливавшихся в широкую площадь улочек, – но вы знаете свое дело, а я свое.

– Куда мы идем? – резко спросила Адер.

Вопреки приказу эдолийца, она решилась оглянуться через плечо: приотстав на два десятка шагов, Бирч с серьезной миной на мальчишеском лице оглядывал лавки.

– Это же направление на юг, а не на запад! – возмутилась Адер.

– На Нижний рынок уже не пойдем. Там небезопасно.

Адер набрала воздуха в грудь. Весь ее план держался на том, чтобы продвинуться на запад, за просторную площадь, и перейти один из широких мостов канала Атмани. А если кто-то заметил, как она выходила из Рассветного дворца, если и на городских улицах за ней следят, тем более надо спешить.

– Коль уж нас преследуют, лучше идти вперед, – сказала она. – Собьем их со следа на Нижнем рынке.

Фултон ожег ее взглядом:

– Нижний рынок – мечта наемного убийцы: всюду толпы, обзор перекрыт, а за шумом собственного голоса не услышишь. Я и раньше не хотел вас туда пускать, а уж теперь и подавно. Можете, вернувшись во дворец, дать мне отставку. Пусть меня лишат меча, если сочтете нужным, но до того, пока оружие при мне, я за вас отвечаю и буду отвечать. – Он крепче сжал ее локоть. – Не останавливайтесь. И не бегите.

Адер оглянулась на Бирча, который неуловимыми для нее движениями подавал какие-то знаки. Вид у младшего эдолийца был угрюмый, а Фултон коротко кивнул напарнику и снова потеснил ее к ближайшей улице.

– Куда мы? – прошипела Адер.

Вернуться в Рассветный дворец невозможно. Ил Торнья узнает о ее отлучке, да еще при таких странных обстоятельствах. Узнает, что она выходила переодетой, всего с двумя стражниками, и потребует объяснений, а объяснять она не готова. Даже если чудом удастся скрыть неудавшееся путешествие, эдолийцы больше не выпустят ее за красные стены без полноценной охраны.

– Куда ты меня ведешь? – проговорила она, смутно понимая, что в голосе слышится паника.

– В надежное место, – ответил Фултон. – Есть тут одна лавочка.

– В твоей Кентом тронутой лавочке мы будем как в ловушке.

– Только не в этой. Она наша. Мы там хозяева. Называется «Кроличья нора», как раз для таких случаев.

Из людской толкотни навстречу им шагнул торговец. Толстяк с чистосердечной щербатой улыбкой запустил руку в висящий на боку холщовый мешок:

– Огненных яблок, госпожа? Только что из садов Сай-ита, сочные, как поцелуй…

Он не успел протянуть ей свой товар, потому что вперед выступил Фултон. Эдолиец не обнажал оружия, обошелся без него. Его кулак врезался в мягкую гортань торговца, и тот рухнул мешком.

– Он же просто хотел что-то продать! – задохнулась Адер.

Торговец перекатился на бок, забулькал помятым горлом. Эдолийцы не удостоили его и взгляда.

– Его жизнь я охранять не клялся. Нас мало, а красные стены далеко. Двигайтесь, не стойте.

Бирч позади опять подавал знаки одной рукой, а другая лежала на рукояти меча. У Адер перехватило дыхание, скрутило живот. Она в ловушке в этом миллионом городе. Доказательством тому твердая хватка Фултона на ее локте. Стоит покинуть площадь – и дальше ни взад ни вперед, бежать будет некуда. Эдолийцы просто хотят ее уберечь, но…

Она уставилась на Фултона, на его посеревшее лицо. А что, если они не хотят ее уберечь? Здесь, где ее никто не узнает, они могут затащить ее в любой переулок, и конец… Она запнулась на ходу.

«Они не хотели выпускать тебя из дворца», – напомнил ей внутренний голос, но в ушах звенело.

Бирч что-то прокричал, рванул вперед, махнул им, торопя за собой.

Сейчас или никогда, поняла Адер. Не важно, чисты ли намерения эдолийцев, не важно, есть ли за ними слежка, – вернуться – значит выдать себя, а тогда она проиграла.

«Мой отец мертв, – сказала она себе, – и я его последний клинок».

И она рывком выдернула руку.

Фултона перекосило от неожиданности.

– Министр…

Но Адер уже развернулась и ринулась на запад, на площадь, к вытекавшему из Пруда каналу. Ей надо было пробежать по мосту, добраться до узкой канавки, уходящей на запад.

«Всего сотня шагов», – думала она, колотя подошвами по плитам мостовой.

Сотня-другая шагов – и она спасена.

– Бирч! – гаркнул эдолиец.

Младший стражник развернулся, протянул руку, чтобы перехватить Адер, но, растерявшись от ее внезапного рывка, опоздал.

Принцесса метнулась влево. Подол запутался между колен, она полетела лицом в широкие плиты. Выставила руку – боль ударила в запястье и большой палец, – затем подхватилась и побежала дальше, задрав выше колен коварное платье.

На Адер глазели все встречные, мелькало лицо за лицом, мужское, женское, – как ряд застывших портретов: изумленный малыш с круглыми карими глазами; лодочник с длинным багром, лицо изувечено шрамом; светловолосый эд с заплетенной в косички бородой до середины груди. Капюшон у нее свалился, открыв лицо, открыв глаза. Люди тыкали пальцами, вскрикивали. Несколько ребятишек увязались следом, вопя: «Принцесса! Малкениан!»

Она решилась обернуться – сама не зная, кого больше боится, эдолийцев или таинственных преследователей. Фултон с Бирчем бежали за ней, но отстали на десяток шагов. Адер с изумлением поняла, что ее план, хоть и отклонился от задуманного, все же работает. Мужчины были намного сильнее ее, сильнее и быстрее, но под их дорожными плащами скрывались доспехи в четверть их веса. Адер же тяготили разве что кошелек да спрятанная в кармане повязка на глаза.

«Еще чуть-чуть, – уговаривала она себя. – Еще немножко, а там уже не важно, кто что заметил».

Она не знала, сколько пришлось бежать, но цель вдруг оказалась перед ней – тот узенький сливной канал, что горожане прозвали Желобком. Желобок не был настоящим каналом – те расходились от Пруда к северу, востоку и западу (широкие, способные пропустить вытянутые лодки, для которых и были вырыты), а эта канавка, не шире шести шагов, вела к крошечному водопаду для отвода излишков воды, чтобы течение в городских каналах было ровнее.