эти… культы чего попало. Причем за короткое время.

Артур кивнул:

— Хорошая мысль.

Джиневра, слушавшая его, подперев подбородок кулаком, хлопнула в ладоши:

— Нам нужен новый орден! — Она принялась загибать пальцы. — Во-первых, с большим географическим охватом. Во-вторых, с отсутствием ценза на пол, профессию и происхождение. Нам нужно решить проблемы в глуши, туда никто из белой кости не поедет, надо будет работать с теми, кто там и так живет. В-третьих, основанный на личных заслугах, связанных с борьбой с фир болг, неважно, военными методами или нет.

Артур залюбовался. Она была как поток солнца из окна.

— И как мы этот орден назовем? — спросил Артур.

Джин накрутила локон на палец и обвела взглядом комнату.

— Ммм… Орден Круглого стола? Помнишь, папа на свадьбу подарил? Ему приятно будет. Пусть символизирует… э… равенство всех участников.

Артур засмеялся:

— Решено! Мерлин, что думаешь? Вот как раз с твоего драконоборца и начнем.

Мерлин кивнул:

— Да, можно… рыцарство я ему уже пообещал, кстати. — Мерлин оживился. — Кстати, вы знаете, кто это такой бойкий оказался? — Мерлин сделал драматическую паузу, — Сиротка Ланс! Не зря мы его сюда приволокли!

— Да? — задумчиво произнесла Нимуэ. — Это хорошо… Я за него беспокоилась.

Мерлин махнул рукой:

— Отлично у него все! Как волком на меня смотрел, так и смотрит, — Мерлин ухмыльнулся. — Драндулет себе завел, гоняет почем зря.

Артур порылся в памяти:

— Это тот дикарь, которого ты тогда Пеллинору притащил?

Мирддин кивнул. Артур пояснил Джиневре:

— Это тот, который перед тобой на колени упадал.

Джиневра отмахнулась:

— Если я буду запоминать всех, кто передо мной упадал, у меня голова лопнет. — Она деловито повернулась к Мерлину. — Он симпатичный?

Мерлин задумался.

— В части ему симпатизируют, насколько я понял, — ответил он. — Он там вполне прижился.

Джиневра закатила глаза:

— Симпатичный. Красивый. Привлекательный. Фотогеничный.

Мерлин пожал плечами и посмотрел на Нимуэ.

— Ланс вполне человек по всем параметрам, — сказала дану. — Так что фотопленку он засвечивать не будет, если ты об этом.

— А какая вообще разница? — спросил Артур. — Дракону все равно, кого жевать.

Джиневра обвела всех раздраженным взглядом и начала объяснять:

— Нам нужно лицо кампании. Кто-то, кого можно поставить на плакат. Образ на плакате должен быть такой, чтобы все парни хотели выглядеть так же и все девушки хотели себе такого же. И, что важно — у них должна быть уверенность, что этого можно достигнуть. Не недосягаемый идеал, — она наклонилась вперед, мимолетно погладила его по колену и откинулась на спинку кресла обратно, — а пример, которому можно следовать. Герой, который убил дракона — это идеальный выбор.

Артур потер подбородок:

— А что, вариант.

У Мерлина сделалось такое выражение, будто у него заболели все зубы разом.

— Какие-то возражения? — спросил Артур.

Мерлин скривился.

— Я не уверен, что Ланс — подходящая кандидатура, — медленно произнес он. — Ланс идеален на своем месте и заслуживает рыцарства, но мне не нравится идея ставить его в пример окружающим. Он сражается, как смертник. Это хорошая тактика, но очень плохая стратегия. Нам не нужно, чтоб пилоты убивались во имя Камелота. Нам нужно, чтоб они ради него жили.

— Посмотри на это с другой стороны, — задумчиво произнесла Нимуэ. — Это же именно, к чему Ланс всегда стремился — защищать окружающих, сражаться с чудовищами, служить… кому-нибудь. Это его шанс. — Она подняла ресницы и зафиксировала Мерлина взглядом. Мерлин стремительно соскочил с подлокотника, прошелся по комнате, постоял, глядя в окно, и тяжело вздохнул:

— Возможно, — он развернулся на пятках и решительно заявил, — Но вы спросите его, хочет ли он сам этим заниматься. И у него должна быть возможность отказаться.

Джиневра перебросила волосы с одного плеча на другое и улыбнулась:

— Хорошо, спрошу обязательно.

Мерлин вроде бы успокоился. Способность людей отказывать Джиневре он явно переоценивал, но Артур не собирался его разубеждать. Он уже привык, что остроухие вечно придираются к деталям и раздувают из мухи слона.

Мерлин присел обратно на подлокотник и поболтал ногой:

— Я составлю список кандидатов для ордена. За последние полтора года мы много с кем сталкивались на местах, я думаю, костяк из человек этак пятидесяти наберется.

Джиневра кивнула:

— Как будет готов — сразу же давай мне. Я пока займусь вопросом, как это покрасивее оформить — геральдика, устав, девизы, церемонии, все такое.

Мерлин кивнул:

— Договорились.

Дану встала на сидении, Мерлин подал ей руку, она спрыгнула на пол, вытянула босую ногу, стерла рисунок мелом, размыкая кольцо, шагнула сквозь него и исчезла, потянув Мерлина за собой. Он небрежно отсалютовал на прощание и пропал — только фалды пиджака мелькнули в воздухе.

К таким фокусам все-таки было нелегко привыкнуть. Джиневра некоторое время смотрела на пустое место, потом передернула печами и тряхнула головой:

— С глаз долой — из сердца вон, — решительно заявила она и пересела к Артуру на колени. — Какие у нас дальнейшие планы?

— Хватит дел на сегодня, — сказал Артур.

Он точно знал, что хочет сделать. Взять Джиневру, пойти прогуляться и сосчитать, сколько шагов от дворца до пристани.

Узкая набережная была пуста. Вода в Камелоте не замерзала на зиму. Снег, выпавший утром, уже успел стаять. Нимуэ и Мирддин медленно шли вдоль канала, разглядывая лодки с причудливыми именами — «Дженни», «Везунчик», «Зверь рыкающая».

— Погоди-ка, — вдруг сказал Мирддин и коснулся окутывавшего Нимуэ заклинания. — Вот так.

Нимуэ вгляделась в изменения — он немного переделал скрывавшую ее «вуаль».

— Это немного другая версия, — пояснил он. — Сквозь нее можно общаться с людьми. Они будут смотреть на тебя и считать, что ты тоже человек. Обычный, — Мирддин довольно ухмыльнулся.

— А зачем? — спросила Нимуэ.

— Ну, например… — Мирддин в несколько шагов оказался рядом с лоточницей, ослепительно ей улыбнулся, выудил из кармана горсть мелочи, выпалил «Один, пожалуйста!» и вернулся обратно.

— Вот! — он гордо продемонстрировал ей кулек крохотных красных яблочек. — Можно взаимодействовать с людьми и при этом минимизировать эффект наблюдателя!

Нимуэ посмотрела на Мирддина. Его светлое пальто с двумя рядами пуговиц, шляпа и длинный синий шарф были такие же, как она видела на улицах, но сверху все равно было накинуто заклинание.

— Ты же старался обходиться без магии, — сказала она и взяла ранетку из кулька.

Мирддин чуть смутился:

— «Вуаль» позволяет не следить за языком. Я могу и без нее, но это утомительней.

— Понятно, — кивнула Нимуэ.

Они пошли дальше. Было странно идти с Мирддином бок о бок и не видеть его лица. У себя на озере она могла смотреть на него со всех сторон одновременно — туманом, деревьями, птицами, травами. В человеческом облике обзор был ограничен. Она очень хорошо представляла его выражение — как он, прищурившись, смотрит куда-то вперед и улыбается, уткнувшись носом в шарф. Но представлять и видеть — это разные вещи. Нимуэ подумала, что жизнь в телах требует от людей больше доверия.

Впрочем, идти между ним и рекой, чуть касаясь плечом руки, было хорошо. Их шаги, их дыхание, тихие вздохи воды в канале, чуть заметно поднимающие и опускающие лодки, сливались в единый ритм.

Мирддин тронул ее за локоть.

— Почти пришли. Я хочу показать тебе одно место. Думаю, тебе понравится, — он подвел ее к барже, выкрашенной в зеленый цвет, и показал на название.

«Слова на воде». Нимуэ засмеялась.

У входа в лодку в раскладном кресле сидел человек в толстом рыболовском свитере, с трехцветной кошкой на коленях, и читал какой-то томик, отставив его в сторону на вытянутой руке. Рядом на лотке были разложены книги в пестрых обложках и возвышался картонный щит с надписью «Глинтвейн». Пластинка в проигрывателе рассыпала какой-то фокстрот, щедро пересыпая его шипением.

— Привет, Док! — весело сказал Мирддин.

Они обменялись рукопожатием.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил Мирддин.

Док блеснул глазами.

— Новенькое — нет. А вот старенькое…

Он аккуратно снял с себя кошку («Тихо, Присцилла!») и скрылся в недрах лодки.

Мирддин обернулся к Нимуэ и сделал знак следовать за ним.

У самого входа возвышалось потертое красное кожаное кресло. В дыре на подлокотнике виднелась набивка — желтая и ноздреватая, как губка. Вдоль стен теснились шкафы с книгами и стоял тонкий, чуть слышный запах отсыревшей бумаги. На полу лежал лоскутный коврик. В углу стояла чугунная печка, и рядом с ней на табуретке — начищенный до блеска медный чайник. Из чайника торчали астры. Вдоль борта тянулось окно, и сквозь него было видно, как по каналу плавают пестрые сердитые утки.

Нимуэ села за узкий стол без ножек — столешница просто поднималась вбок от стены — обняла колени и прислонилась спиной к стенке шкафа. Лодка чуть покачивалась. Было неожиданно уютно. Все поверхности были заставлены книжицами