— А почему ты такой скрытный? Почему не хочешь, чтобы люди узнали тебя? — Вайолет откровенно не понимала его.

— Мне не нужна жалость. Люди думают…

— Жалость из-за аварии?

— Я не желаю, чтобы рядом были люди, которых интересуют только мои деньги.

Она посмотрела на него с сомнением:

— Неужели им нужны от тебя только деньги?

— Очевидно, одного или двух человек интересует только моя внешность. — Он усмехнулся: — Но обычно это деньги.

— А женщины? — Она опять покраснела. — Тебе нравится секс. Ты отличный любовник.

У него перехватило дыхание. Иногда она поражала его своей честностью.

— Я хорош во многом, Вайолет, — мягко произнес Роман, и она сильнее покраснела. — Когда мне было немного за двадцать, я устраивал вечеринки. Но я вырос. И от многого устал. До тебя у меня долго не было женщины. И после тебя никого не было. — Правда выскользнула наружу, и на секунду он почувствовал себя таким же потрясенным своим признанием, как и она.

Увидев ее вопросительный взгляд, промолчал. Он прекрасно знал, что не смог забыть Вайолет.

Последние недели он даже не замечал других женщин. Та ночь была не просто страстной, но и эмоционально напряженной, и отныне он не желал размениваться на меньшее.

Лицо Вайолет стало алым, и Роман обрадовался. Она тоже не забыла их ночь. Ему была невыносима мысль о том, что она будет с другим мужчиной. Раздражение, которое испытывал из-за своей привязанности к ней, испарилось. Он приложил все силы, чтобы не вскочить со стула, не обхватить ее лицо руками и не зацеловать, чтобы избавить ее от избытка чувственного напряжения, с которым она сейчас боролась.

— Пока хватит? — спросил Роман.

Вайолет кивнула и пересела со стула за столом в большее и более удобное кресло у окна.

Роман снова не мог работать. Вместо того чтобы сосредоточиться на числах, он украдкой наблюдал, как она свернулась калачиком в кресле и смотрит в окно. Такая красивая и молчаливая. Куда подевались ее болтовня и поддразнивания? Ему хотелось знать, о чем она думает и как воспринимает мир.

Он напрягся. Что это за странное желание? Инстинкт берет верх над его разумом. Но он не мог не смотреть на нее, поэтому облегченно вздохнул, когда поезд наконец замедлил ход и подъехал к станции.

— Нам пора, — легко сказала Вайолет.

Станция находилась в центре симпатичного городка на берегу озера. Они могли бы сесть в карету с запряженной лошадью, но до берега было всего три минуты ходьбы, а Вайолет уже шла вперед. Роман печально усмехнулся. Казалось, ей не хотелось сидеть рядом с ним даже несколько лишних минут.

Когда в поле зрения появилась вереница деревянных домиков-киосков, украшенных к Рождеству, он стиснул зубы и мысленно выругался. На рождественской ярмарке продавались деревянные игрушки и украшения ручной работы, пряное вино, жареные пельмени. Там можно было покататься на санях, посмотреть на сверкающие гирлянды и праздничные елки. Там было много людей — семьи, пары и пожилые люди, все улыбались и выглядели взволнованными. Всего этого Роман всегда сторонился. Но рядом с ним была Вайолет, и он сосредоточился на ней.

— Красиво, — пробормотала она.

Ее глаза светились радостью, пока болтала с владельцами киосков. Она была любопытной, привлекательной и умело заставляла людей открываться ей. Они сияли, угощая ее образцами тортов и шоколада, или предлагали мыло, которое продавали. Она с искренним энтузиазмом слушала истории других людей. Неудивительно, что ей удавалось так легко работать с клиентами. Она была бы замечательным экскурсоводом. Очаровательная и бесхитростная, миниатюрная женщина с озорной улыбкой и неотразимыми веснушками.

Подойдя к киоску, торгующему изделиями из тонкой шерсти, она рассматривала яркие детские шапочки.

— Они связаны вручную? — спросила она. — Какая красота!

Владелец киоска улыбнулся, а Роман застыл на месте. Много лет назад ему подарили на Рождество шерстяную шапку вроде тех, что были выставлены в киоске. Ручная вязка, изысканная и сделанная с любовью.

— Тебе нравится? — Вайолет взглянула на него, и Роман понял, что слишком долго смотрит на шапки. — Несколько лет назад у меня была потрясающая коллекция шапочек, — прибавила она.

— Шапочки? — Он провел рукой по ее локонам. — Ты потеряла волосы во время лечения? — Его сердце сжалось, когда она кивнула. — Теперь у тебя такие густые и красивые волосы.

Ее глаза сверкнули от удовольствия.

— Спасибо. — Она прикусила губу. — На самом деле я горжусь своими волосами. У меня больше средств для ухода за волосами, чем одежды.

Он улыбнулся и слегка взъерошил ей волосы. Ему нравилась их шелковистость и то, как Вайолет реагировала на его прикосновение.

Она слегка оттолкнула его, повернулась и пошла по красивой ярмарке. Но Роман по-прежнему не смотрел на киоски. Он шел следом за Вайолет и задавался вопросом, почему она так противится его заботе. Наверное, ей не хотелось, что ее считали безответственной или беспомощной. Она отстаивала свою независимость неоднократно, твердя, что ей не нужна защита. Она боялась, что Роман слишком сильно контролирует ее жизнь.

— Расскажи мне, — попросил он, догнав ее у киоска с горячим вином с пряностями.

— О чем?

— О своей семье. Почему они так тебя опекают? Отчего ты не желаешь ехать домой даже сейчас, когда у тебя неприятности? Это из-за рака?

Вайолет подошла к просвету между киосками, через который виднелось озеро, мягко омывающее берег. Вероятно, ей нужно объясниться, чтобы он понял, почему она не в восторге от перспективы стать его женой.

— Это началось задолго до рака, — прямо сказала она. — Я родилась раньше срока. Нежданный пятый ребенок и первая и единственная девочка. Меня обожали, и я это ценю.

Он смотрел на озеро.

— Но?…

— Они опекали меня с младенчества. И эта опека не стала меньше, даже когда я выросла. Как только я начинала кашлять, меня оставляли дома. Я не ходила в детский сад. И часто не бывала в школе.

— Ты постоянно болела?

— Я всегда была щуплой, но не такой болезненной, как они думали. Я могла бы… — Она могла бы чаще ходить в школу и больше играть на улице. Но ее постоянно сдерживали, и, даже когда она стала старше и здоровее, ограничения остались. — Они беспокоились обо мне. Слишком. — Вайолет вздохнула. — Они обращались со мной как с фарфоровой куклой. Я пропустила много занятий в школе и отстала в учебе. Я никогда не занималась спортом и не стала сильной физически.

Он медленно кивнул.

— Все мои братья — инженеры. Они очень умные и успешные. Но я была не такой, как они, а они всегда говорили, чтобы я не беспокоилась. — Она смотрела на озеро, испытывая старые разочарования. — Они