нового бремени и стала источником вечно повторяемых центробежных, все дальше и дальше разливающихся народных волн, которые оплодотворили и Азию, и Европу.

Но и в Европе, в далеких степных странах России, в болотистых и лесных пустынях западных гористых стран должны были иметь место аналогичные события, как только образовалось население с подобным образом жизни, будь это туземцы или переселенцы из Азии, все равно. Переселение народов, пробегая в своих великих размахах с востока на запад через Центральную Европу, до тех пор пока странствующие народы пребывали в пастушеском быту или занимались только грубым земледелием, должно было вызвать во всех отдельных районах этой части света сходные движения.

Это – такой факт, важность которого была уже прослежена величайшим историком древности в одной из европейских стран и вероятные подробности которого описаны были им в такой форме, которая и ныне еще служит образцом. Ясно, говорит Фукидид в начале своего исторического сочинения, что нынешняя Эллада не была заселенной прочно в первобытное время[18]. Напротив, в доисторическое время имели место многократные поселения: как только какую-нибудь общину стала преследовать превосходящая ее сила, она легко бросала свою оседлость. Естественно, что оставляли страну без затруднений, так как на ее почве потрачено было лишь столько сил, сколько необходимо было для обеспечения своего собственного существования; никто не думал о накоплении хозяйственного добра или о лучшей обработки земли; да такое стремление было бы бесцельно, так как не существовало никакой торговли, да и вообще не существовало безопасных взаимных сношений водным или сухим путем.

Как ни ярко описаны здесь мелкие особенности народных течений в их основных чертах, не следует забывать главного мотива всего движения – заботы о достаточном прокормлении. Только этой элементарной, в течение целых столетий однородно действующей причине века великих переселений могут быть обязаны теми необыкновенными следствиями равномерного прогресса и тем сходством (почти тождеством) отдельных событий, какие мы можем констатировать по исторически известным нам великим отрывкам отчетов об этих переселениях.

Здесь перед нами та самая стихийная сила, которая как раньше, в век самой низкой культуры, так и теперь, в период далеко ушедшего вперед развития, заставляет нас выходить за пределы привычного унаследованного существования. Ибо если мы оставим в стороне совершению различные способы переселений, то вряд ли найдем два крупных исторических события, которые представляли бы такие поучительные параллели, как народные течения в первобытное время и современные европейские переселения. В оба эти периода пищевая площадь на родине истощена до крайней степени, только механическим перенесением излишних народных сил в другие страны тогда и теперь устраняется опасность перенаселения. В оба периода событие сопровождается и облегчается некоторым презрением к индивидууму. В первобытное время личность вообще не признается: роды движутся, как замкнутые живые тела, как родовые индивидуальности. В Новейшее время, правда, отдельный человек экономически и социально предоставлен самому себе, он совершенно одинок. Вместе с тем становящееся все более и более тесным сожительство людей научило считаться с массами, и единичный человек, несмотря на всю гуманность века, является лишь частью массы. Все периоды великих переселений и колонизации должны считаться с некоторым презрением к индивидуализму, так как любое основание новой оседлости для народа требует неисчислимых человеческих жертв, о необходимости и полезности которых только позднейшие поколения в состоянии правильно судить.

II

Продолжительный период народных переселений и их направление обусловливаются кочевой культурой, переход от которой к окончательному и прочному земледелию является главнейшей причиной прекращения этих переселений; было бы, однако, ошибочно полагать, что формы выселений и цели отдельных предприятий вследствие этого совершению однородны в пределах одной великой цели. Уже среднеевропейские переселения кельтов и германцев, которые мы сейчас рассмотрим, оставляя даже в стороне отдельные частности, проявляются в различных формах.

Более древние, более точно известные нам переходы кельтов совершаются в форме «Священнаго переселения» италиков. Этим путем шли галлы в 395 году до Р.Х. в Италию и Иллирию; ввиду перенаселения родины 30 900 человек организованным войском предприняли поход, чтобы искать для себя новых мест[19]. Выселялась не одна какая-либо отдельная народность; то было кровопускание некоторых частей галльской нации. Тогда осели в Верхней Италии, пестро перемешавшись между собой, ценоманы из страны Лемана, зеноны из Зенса и Оксерра, линоны из Лангра, инсубрийцы из Отюна[20].

Этот род переселений был также известен германцам; отдельные германские его особенности, по ранним рассказам, нигде не выступают с такой отчетливостью, как в походе Ариовиста. Свевский король был призван кельтскими народностями секванов и арвернов в их страну для военной защиты; за ним последовало войско в 15 000 голов. Но через четырнадцать лет, благодаря повторившимся переселениям, в стране было уже около 120 000 германцев, в том числе еще недавно прибывших 24 000 человек из племени гарудов. В общем, в этом воинственном выселении, продолжавшемся много лет, участвовало шесть или семь народностей; не считая женщин и детей, из каждой народности прибыло сюда средним числом около тысячи всадников и четырех тысяч пехотинцев.

У нас имеются сведения и о способах колонизации этих масс. Они распределялись не по всем странам; они осели в третьей части области секванов; в поход они выступали по-старому, с военным обозом и с женами и детьми. Но они господствовали над страной из укрепленных центральных пунктов их мест пребывании, из окруженных болотами стоянок или из укрепленных замков. Непосредственно покоренные народы должны были платить им оброк из доходов страны, более отдаленные племена платили дань. Такое положение вещей могло прекратиться лишь с выселением или порабощением кельтских народов; германцы могли сделаться господами страны только медленно и при помощи постоянного гнета над туземцами: они должны были освоиться с кельтским земледелием и кельтской хозяйственной организацией, освоиться с знанием и употреблением кельтских названий рек, гор и мест: во всем, что касается внешней цивилизации, они должны были сделаться последователями кельтов. Этим именно путем, должно думать, и была приобретена немцами Северо-Западная Германия от Гунта и Везера; этот способ приобретения был еще много раз обычным для областей вправо от Рейна, в нагорном и низменном районе, ибо еще и теперь в этих странах всюду встречаются кельтские названия, и нередко германские народы принимали там даже кельтское название занятой области, как напр., трибоки (Triboker) около Страсбурга, неметы (Nemeter) около Шпейера и в горной стране Эйфеля и Арденн, а в лежащей к северу от них покатости – кондрузы, эбуроны, кёрёзы, зегны и пемоны (Condrusen, Eburonen, Caeroesen, Segnen und Paemonen); т. е. именно те народы, которые прежде всего получили кельтские названия. В области же Нижнего Рейна, вправо и влево от реки, германцы сумели также свою национальную хозяйственную систему, приноровленную к общинному землевладению, приспособить к кельтской первобытной культуре