Перед нами была редкая картина. Барс сидел на белой снежной полянке, Барсик и Буян старались его укусить, и тогда он по очереди поворачивался то в ту, то в другую сторону. Сидя на скале, мы были в полной безопасности и могли даже разглядеть глаза зверя. Через несколько минут на собачий лай прибежали наши спутники и тоже стали любоваться редкой картиной. Охотники в азарте все время порывались выстрелить в барса, но я их останавливал, чтобы лучше запечатлеть эту картину. Мне было ясно, что зверь не уйдет, так как при малейшей попытке к бегству я мог его пристрелить. Однако постепенно собаки стали наглее, а барс старался схватить то одну, то другую. Хотя собаки были и опытные и удачно нападали, и отскакивали от зверя, все же злоупотреблять этим стало рискованно. Как я сожалел, что со мною не было в этот момент фотоаппарата. Чтобы не потерять собак, я скараулил момент и добил барса в шею, чтобы не испортить ему черепа.

После выстрела собаки наскочили на свою жертву и стали ее трепать немилосердно, как видно считая, что они являются главными виновниками торжества. Шкуры хищника, кабана и медведя так крепки, что не поддаются легко собачьим зубам, почему, в поощрение на будущее, всегда следует псам разрешать потрепать зверя. Другое дело, если в зубы собак попадется затравленная лисица, заяц или коза. Здесь необходимо остановить собак моментально, ибо при самом незначительном промедлении от трофея останутся только «рожки да ножки».

Подошли к барсу и мы. Он оказался крупной самкой. Поделившись впечатлениями и переживаниями, как полагается в таких случаях, я спросил загонщиков, где они пересекли след зверя. Оказалось, он перевалил с вечера в сивер, спустился не дальше 300 шагов и пролежал в лежке, пока его не спугнули, случайно наехав на него, наши спутники. Осмотрев рану, которую я нанес ему накануне, я обнаружил, что ранение было серьезным: пуля попала в переднюю ногу ниже колена, разорвала сухожилия и вырвала мясо до кости. Зализывая рану, барс обнажил наполовину кость и конечно не мог безболезненно ступать на ногу.

Вытащив вчетвером нашу добычу на крутой хребет, мы стали совещаться, как доставить ее домой, так как одному человеку донести было не под силу. Я решил попробовать навьючить барса на спину Ляльки, который был приучен у меня возить коз, а иногда и волков, но здесь запах зверя оказался для него настолько непереносимым, что он долго не хотел подходить близко, страшно храпел и упирался. Пришлось применить старый испытанный способ успокоения – намазать ноздри коня кровью барса, отчего он лишается ощущения обоняния и завязать глаза. Затем тушу барса водворили на спину Ляльки и закрепили. После того, как он прошел некоторое расстояние, повязку сняли, но вскоре же Лялька вновь стал проявлять беспокойство и храпеть – как видно, запах крови из носа стал постепенно испаряться. Пришлось вновь достать из раны кровь и повторить смазывание. До дома было версты четыре, причем каждую версту операция смазывания повторялась. Должен заметить, что, несмотря на частые транспортировки за седлом у Ляльки коз, при вьючении неизбежно приходилось прибегать к смазыванию кровью ноздрей, но, подчиняясь мне при этой процедуре, он стоял смирно и выражал свое волнение всегда лишь сильным храпом, продолжавшимся лишь до того момента, когда я садился на него верхом. Как только он чувствовал, что я на нем, Ляльку оставляли всякие страхи, и он шел спокойно.

На другой день я поехал выяснить, откуда взялся так неожиданно второй барс, и по следам установил, что оба барса, будучи парой, пришли на полуостров вместе и здесь разошлись на охоте. Когда я убил самца, самка, как видно, долго бродила в поисках супруга и забрела на южные склоны гор, более чистые от растительности, чего обычно в нормальных условиях хищники избегают.

Насколько трудно убить барса вообще, это можно судить по тому, что, продолжая постоянно охотится, я следующего барса убил лишь по прошествии десяти лет после вышеописанных событий. Кроме того, я знаю многих охотников, которым за всю их долгую карьеру ни разу не улыбнулось счастье убить барса, несмотря на то, что в течение каждого сезона они натыкались на его следы.

Приключение с медведем

Это произошло давно – в 1920 году, в Приморье, на полуострове Янковского. У меня в именьи под оленей был выгорожен огромный парк, площадью в 5.000 акров земли. Наполовину эта площадь была покрыта густым лесом. Внутри возвышались горы высотой в 760 футов со многими скалами и пересекались глубокими падями с горными ручьями, обычно не замерзавшими в зимнюю стужу. С юго-восточной стороны парк выходил к незамерзающему Японскому морю, а с трех сторон был обнесен оцинкованной проволочной сеткой в 10 футов высотой и длиной в двенадцать верст. Проволочная сеть с обоих концов у моря заканчивалась на неприступных скалах. Вдоль всей ограды, по обе стороны сетки, пересекая хребты, была прорублена просека шириной в 50 саженей, трава на которой скашивалась в лето несколько раз, чтобы охраняющие парк сторожа могли следить за приближающимися к сетке барсами, медведями и главными врагами оленей – браконьерами, война с которыми не прерывалась ни днем, ни ночью. В парке паслись на свободе до трех тысяч оленей, причем стоимость срезанной оленьей головы с пантами оценивалась от 500 до 1000 рублей – суммой по мирному времени крупной. На одну такую голову можно было безбедно существовать целый год. Конечно, для сторожей и для меня, их ближайшего руководителя и вдохновителя, браконьеры, вооруженные прекрасными ружьями, опытные таежники и стрелки, были самыми настойчивыми и опасными противниками, но борьбе с ними я посвящу отдельную главу.

Вдоль сетки, на всех холмах и перевалах, было построено шесть сторожевых блокгаузов. Вдоль всей линии был проведен телефон, непосредственно соединенный с моей квартирой в именьи. Кроме того, четыре сторожевых домика высились на главных высотах среди парка и, таким образом, каждый выстрел, произведенный в любой долине, всегда мог быть кем-то услышан. Скрываться же тому хищнику, который уже под покровом ночи или тумана (а туманы в Приморье длятся иногда неделями) проскользнул внутрь парка незамеченным, было легко, благодаря густой чащи летом, особенно в высоких полутропических папоротниках и травах. На помощь приходили и расселины скал.

Все же барсы и медведи забирались в