На том и порешили. Все начать сначала. Изгнать из жизни любые ссоры и недомолвки, чтобы во взаимоотношениях был покой и обоюдное согласие…

Задумано все было отлично, а вот складывалось на деле не совсем ладно. Слишком разные были характеры у всех троих. Поэтому и возникали различные недомолвки и конфликты. Тем более, что вскоре им пришлось расстаться, и довольно надолго.

Романов поехал к своему новому месту службы – в Уральский военный округ. А Юлия Борисовна не смогла последовать за ним: с работы ее не отпускали. Ведь еще шла война. Пусть наши войска уже захватили Берлин, и победа была совсем близка, но порядки на службе оставались строгие. Да и Катюшка должна была закончить учебный год в той школе, где начала…. Поэтому в Свердловск Михаил Афанасьевич поехал один.

Свое назначение Романов воспринял несколько иронически. Вот уж никогда не думал, что ему в армии придется заниматься снабженческими делами. А это как раз в основном и возлагалось на зама по тылу, которым он стал. Но возражать не имело смысла: спасибо надо было сказать, что получил хоть такую должность. О командной работе, на которую просился Михаил Афанасьевич, следовало пока забыть. Так ему и сказали в отделе кадров, еще в Москве.

Ощущение своей неполноценности не покидало Романова. Избавиться от клейма «ущербного вояки, побывавшего в лапах врага», никак не удавалось. А ведь Михаил Афанасьевич выполнил все тяжкие условия, о которых объявил ему Берия… Согласился стать лишь полковником. Сдал орден Бани в английское посольство (это было особенно тяжело – награду-то он получил действительно за героический поступок).

Вместо того чтобы заниматься своим любимым и весьма результативным делом – обучением и воспитанием солдат, подготовкой их к бою, Романову пришлось доставать портянки и штаны, картошку и пшенку, штыки и патроны. А он совсем не был обучен этому. Поэтому и выходило коряво, с какими-то изъянами. То одно не получалось, то другое… На Михаила Афанасьевича вскоре стали поэтому смотреть, как на неумеху. А командующий округом и вовсе махнул на него рукой. Не такого он ждал зама по тылу. Однажды вызвал Романова к себе и сказал:

– Ты уж лучше, полковник, никуда не суйся. Без тебя все сделают, как надо. Изучай пока новое дело. Я понимаю: ты строевик, а в тыловые дела надо вникнуть не только поглубже, а и быть оборотистым малым, готовым на неудобные и порой даже шокирующие компромиссы.

Что мог ответить Михаил Афанасьевич? По сути, ничего, разве что сказать: не получится из меня ловкого дельца, способного лукавить и обманывать других, не приучен с детства этого делать и не собирается тут менять что-либо. Но командующий, видно, и сам понял, в чем дело, вздохнул и устало обронил:

– Ладно, Романов… О твоих героических и очень тяжелых приключениях я осведомлен. С честью ты все выдержал… Но пойми: мне нужен толковый хозяйственник, способный во что бы то ни стало, любыми способами обеспечить войска всем необходимым. Наступило послевоенное время. Все переходят на мирную продукцию. А нам же только военная нужна. Вот и думай, как ее получить, несмотря ни на что…

Однако перестроиться Михаил Афанасьевич все же не смог, как ни старался. Натура не позволяла. Так и оставался он в штабе округа «белой вороной», неумехой, не способным выполнить поставленные перед ним задачи. Это в основном стали делать за него замы и другие работники тыла…

Через год с небольшим жена с дочкой переехали наконец в Свердловск. Юлия Борисовна вскоре нашла работу по специальности – при ее опыте и железном характере это оказалось совсем нетрудно. Катюшка заметно выросла и повзрослела. Фигура у нее окончательно оформилась. Она стала статной и строгой: эдакой кареглазой, изящной красавицей. Романов стал замечать, как парни частенько бросают на нее восхищенные взгляды.

Жизнь на новом месте постепенно налаживалась. Не без изъянов, конечно, особенно в служебных делах, но сносно и привычно. Отношения с сослуживцами со временем улучшились, с некоторыми стали совсем дружескими. В семье тоже царили мир и спокойствие. Конфликтов, во всяком случаях, не было, что Романова вполне устраивало. Он надеялся, что и в дальнейшем они сумеют сохранить это благоприятную атмосферу, и ему спокойно дадут дослужить до старости.

Однако, как это не раз случалось в его исковерканной жизни, вскоре случилось самое невероятное. Опять пришла большая беда, если так можно назвать грандиозный конфликт, возникший у Михаила Афанасьевича с новым командующим округом…

Глава 15

Назначение Жукова командующим Уральским военным округом оказалось для Романова совсем неожиданным и очень неприятным. Он отлично помнил свои прежние стычки с маршалом и до войны, и особенно во время битвы за Москву. Именно тогда, выполняя в корне неправильные указания Жукова по перестройке обороны дивизии, Михаил Афанасьевич и потерпел поражение от наступавших немцев, закончившееся его пленом. Такое разве забудешь?!

Интересным было и то, почему прославленного полководца снова турнули подальше от Москвы? Для исправления обнаруженных у него некогда недостатков достаточно было бы и Одесской эпопеи… Неужели опять Берия постарался? Романов знал о том, что Лаврентий Павлович давно недолюбливал Жукова и всячески старался отдалить его от Сталина, который приблизил к себе Георгия Константиновича, особенно в войну, сделав своим заместителем. Но маршал, конечно, здорово вознесся, возомнив себя величайшим полководцем, выигравшим все основные битвы минувшей войны, за что и был наказан еще в сорок восьмом году. Сталин тоже не любил зазнаек, хотя и очень ценил Жукова…

Но о причинах нового назначения маршала в УралВО можно было лишь догадываться, особенно если не знаешь теперешних московских интриг и подводных течений среди руководящей элиты. Прежде-то Романов, служа в практически «придворной» дивизии, был в курсе всяких закулисных дел, а теперь мог только гадать, отчего и как произошло то или иное событие.

Готовясь к первой встрече с Жуковым, Романов долго и тщательно обдумывал свое поведение. Ластиться он не хотел, да и не умел. Это унизило бы его, чего Михаил Афанасьевич никак не мог себе позволить. Но и «вставать не дыбы» тоже, конечно, не следовало. Человек-то он все-таки рассудительный и понимает, что лояльность к начальству в его поведении должна присутствовать, как и строгость, основанная на собственном достоинстве…

Жуков заметно постарел – ему было все-таки уже за пятьдесят. Да и нервотрепка последних лет не могла не сказаться. На жестком, строго высеченном лице его появились морщинки, а в густых темных волосах заблестели белоснежные сединки. Да и глаза смотрели не так строго и вопрошающе, как