Воздух там, снаружи, лишь в нескольких футах – чистый, свежий, влажный, ароматный. Холодный февральский воздух.

Хотя февральская ночь вовсе не предел мечтаний. В воздухе лед, и все, что ни надето на человеке, промерзает за считаные минуты. Но как только от холода начинает колоть пальцы, все остальное в мире теряет важность. И это хорошо. Пора отсюда выбираться. Я и часу еще здесь не протяну, не говоря уж про день или больше. Этот день точно станет моим последним.

От усталости закрываю глаза, а когда открываю, вижу, как потолок быстро возвращается на место. Еще секунда, и стало бы слишком поздно. Меня бы расплющило.

Когда я увидел, что он подмял ее под себя, то мог бы что-то сделать.

Сажусь. Если быстро поморгать, в складках темноты появляется она, ее лицо теперь знакомо.

– Отпусти меня! – кричу я. – Отпусти!

В голове снова стучит. Если позвать доктора, он, может, объяснит им, почему меня следует выпустить и как, оставшись здесь еще хоть ненадолго, я весь проржавею изнутри. Скоро задвижка откроется, и они проверят, жив ли я. Если в этот момент закричать, поможет ли это выбраться?

Минуты капают медленно.

Слышу за дверью шум. Готовлюсь закричать, когда дернется задвижка, но вдруг открывается вся дверь целиком. Свет ослепляет, и я прикрываю глаза ладонью.

– На выход, мистер Шют. Вы свободны.

Вглядываюсь сквозь пальцы. Это Блэйк.

– Что?

Я встаю.

– У нас есть для вас адрес.

Заметив на моем лице непонимание, она добавляет:

– Кросс-стрит, тридцать два. Эс И двадцать два.

– Что?

– Это адрес из нашей базы. В восемьдесят девятом вы были арестованы за нападение без отягчающих обстоятельств. Получили предупреждение.

Я знаю этот адрес. Гремит где-то в глухой пустоте моего мозга.

– Это не мой дом, – отвечаю я.

– Я знаю. – Ее интонация не меняется. – Он принадлежит Себастьяну Мэттьюзу.

И меня тут же подхватывает круговорот воспоминаний, вызванных этим именем.

– Отведу вас забрать вещи. Не забудьте, что вернуться вы должны через две недели, – говорит она, вручая мне бумажку с датой.

Смяв, сую бумажку в карман тренировочных штанов.

Если промолчу, смогу уйти. Не стоит разрушать все правдой – правдой, что я там не живу, что не знаю его больше, что он не захочет меня видеть. Выйду отсюда и прямиком в какой-нибудь укромный уголок с крышей над головой или в зал ожидания на вокзале. Не стоит разоблачать наш с ней небольшой сговор. Она знает, что я в тот дом не пойду. Знает, что не воспользуюсь адресом. Она просто ищет способ мне помочь.

– Считайте, вам повезло, что мы не вменили вам незаконное проникновение. Не вламывайтесь больше в чужие дома, даже если вам кажется, что они пустуют, – предупреждает она.

Блэйк ведет меня за вещами. Сквозь прозрачную вставку бумажного пакета виднеются только недокуренные сигареты.

– Мне жаль, – бросаю я вслед Блэйк, которая уже готова уйти. – Передайте ее семье, что мне жаль.

Она улыбается, но в ее улыбке нет радости.

– В этом идти я не могу, – показываю на тренировочные штаны и тонкую серую толстовку, которую мне выдали здесь.

Но уязвимее всего чувствую себя из-за кед.

– Можно хотя бы ботинки вернуть?

– Вещдоки, – качает головой Блэйк.

Хочу возразить, но вспоминаю: ведь именно она подсуетилась, чтобы меня выпустили.

– Спасибо, что нашли способ меня выпустить, – говорю я наконец.

Она слегка хмурится, будто смутившись.

– Не меня благодарите. Его, – кивком она показывает себе за спину.

Тут я понимаю, кого она имеет в виду, и у меня перехватывает дыхание. За низкой алюминиевой дверью вижу его – впервые за столько лет.

– Себ?

– Паршиво выглядишь, – замечает он.

Глава одиннадцатая

Четверг

Судя по часам, сейчас 03:11. Тепло салона и плавный ход автомобиля навевают сон, но я все никак не могу расслабиться. Бросаю взгляд на Себа, тот уверенно крутит руль. Рукава накрахмалены, запонки слегка поблескивают от мелькающих за окном фонарей. Он не спускает глаз с дороги, хотя на Кристал-Пэлас-роуд машин немного. Как будто ему все равно, куда смотреть, только бы не на меня.

Проезжаем несколько лежачих полицейских, затем сворачиваем направо и катим вдоль примыкающих друг к другу аккуратных домиков. В голову врываются беспорядочные воспоминания. Я знаю это место. Машина плавно тормозит, и Себ нажимает на кнопку, чтобы поставить на ручник. И когда только автомобили успели таким обзавестись?

– Приехали, – говорит он, вылезая из машины.

Все такой же красавчик, только седины стало больше. Лицо слегка изможденное, но никто не молодеет. Выбравшись из машины, подхожу вслед за ним к двери, жду за спиной, пока он открывает. Щелкает выключателем, и прихожую заливает мягкий янтарный свет. Стены выкрашены в приглушенные тона, но блики света все же пляшут по комнате, прыгая между полированными деревянными перилами и старинным сервантом.

– Заходи, – приглашает он и отступает в сторону, чтобы пропустить меня.

– Я лучше пойду, – отвечаю я, бросив взгляд на свои грязные руки. – Я у тебя не останусь.

Тут меня обволакивает холод, и я с раздражением отмечаю, что дрожу.

– Не дури, – возражает он. – Пойдем. На такой погоде дверь открытой лучше не держать.

Снова поеживаюсь в тонкой одежде, выданной мне полицией, и вдруг мои ноги как по команде обессиливают. Колени подкашиваются, и я сползаю по двери вниз; он подхватывает меня в последний момент. Все вокруг темнеет, а затем – пустота.

Проснувшись, собираю обрывки воспоминаний. Вот Себ чуть ли не волоком тащит меня внутрь дома, вверх по лестнице – нежно-кремовые кроссовки на темном отполированном паркете. С трудом перебираю ногами; меня, будто последнего пьяницу, подводят к кровати. Чувствую, как моя «тюремная» одежда липнет к коже, когда ее стягивают. Из-под одежды по комнате разносится вонь. Среди всплывающих в голове образов возникает сложенное на стуле полотенце. Теплый воздух обволакивает мои руки. После – темнота, забытье и наконец сон.

Чувствую, как утро хочет разомкнуть мне веки, но зависаю на мгновение, силясь вспомнить, где нахожусь. Голова пульсирует. Встаю с кровати, отодвигаю занавеску, из-за которой проглядывает низкое утреннее солнце. На часах на прикроватном столике начало девятого. Открываю глаза, прислушиваюсь – я же ничего не знаю о человеке, который живет в этом доме. Не знаю, есть тут дети, партнер или друзья.

Вдалеке слышен звон – похоже, накрывают завтрак. Ищу спортивный костюм, в котором приехал, но нигде не нахожу. Себ, видимо, забрал постирать. Оставил одежду на смену – стопкой прямо на белом полотенце. Темно-красные брюки, синяя рубашка в клетку, какие-то новые, еще не распакованные трусы, носки и свитер с круглым вырезом. Это все его одежда, которой он пользуется сам,