Шрифт:
Закладка:
– Но этот парень не понимал, о чем пишет, – настаивал капитан Эверед.
– Ну, кто-то же понимал это! – тихо возразил Андерсон. – Я не думаю, что вы могли внимательно прочитать эти записи и всерьез поверить, что они имеют какое-то сходство с бессвязностью безумия или могли быть составлены кем-то, кто не понимал, что делает.
– Скотт великий! Вы же не хотите сказать, что верите в эту историю?
– Едва ли это вопрос, сэр. Я думаю, что на данный момент мы можем оставить споры о том, правда здесь написана или что-то другое, в стороне. Вопрос в том, откуда взялся этот рассказ?
– Ну, конечно же, от Макрея. Мы не можем пойти дальше этого.
– Я никогда не видел Макрея в сознании, чтобы с ним можно было поговорить, – сказал Андерсон. – Но вы описали мне его самого, его характер и его образование, вернее, отсутствие такового. Я принимаю ваше мнение о нем как верное. А эта история, – он указал на бумаги в руке Эвереда, – затрагивает вопросы астрономии, эволюции, физиологии и других наук, и везде это написано так, как написал бы человек, хорошо знакомый с ними, или, по крайней мере, так, как это совершенно невозможно для человека, который совершенно их не знает, как вы говорите о Макрее.
Доктор откинулся на спинку кресла с видом человека, бросающего вызов сомнениям.
– Вот именно! – сказал капитан Эверед. – Я понимаю вашу точку зрения. Я пройдусь по этому вопросу еще раз, и мы еще поговорим об этом. Какова же ваша теория?
– Пока что у меня их нет, сэр, – ответил Андерсон. – Я в полном ауте!
В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ капитан Эверед еще раз перечитал рассказ Макрея, высматривая разные подозрительные моменты, обозначенные доктором, и понял всю силу сделанных им наблюдений.
– Андерсон прав, – пробормотал он. – Это могло исходить из головы Макрея не больше, чем из моей. Он не мог этого сделать. Но тогда кто, черт возьми, это сделал? – Эверед прибыл в ту же точку, что и медик.
Тем временем, доктору было любопытно, каков будет результат дальнейшего изучения документа капитаном. Ближе к вечеру Эверед послал за ним.
– Странная штука эта радиотелеграфия и телефония, Андерсон, – сказал он, когда врач вошел в его каюту. – А вы верите в то, что другие планеты обитаемы?
– Профессор Радж твердо убежден, что по крайней мере на одной из них есть жизнь. Он считает, что открытия Скиапарелли абсолютно доказали это в том, что касается Марса. На самом деле он хочет попытаться каким-то образом подать им сигнал. А другие ученые убеждены, что если эта планета необитаема, то много признаков говорит о том, что она не является непригодной для жизни.
– Значит, Радж хочет вступить с ними в контакт, не так ли? Судя по всему, это весьма опасное дело, – сказал капитан, постукивая пальцем по рукописи.
На мгновение их взгляды встретились. Доктор продолжал молчать.
– Послушайте, Андерсон, – снова заговорил Эверед. – Я думаю, мы оба согласны, что эта история с Макреем – самая невероятная из всех, что мы когда-либо слышали, а также что в ней есть какая-то тайна, требующая прояснения. Вся эта чертовщина вертится у меня в голове весь день, и я нисколько не продвинулся в ней. А вы?
– У меня все в точности то же самое, сэр. Я застрял, – признался Андерсон.
– Тогда что же мне делать?
– Если вы действительно хотите знать, что бы я сделал на вашем месте, сэр, я бы попросил Адмиралтейство доверить секрет станции какому-нибудь выдающемуся ученому, например, профессору Раджу, о котором мы только что упомянули, и передать ему рукопись Макрея – и таким образом снять с вас всю ответственность.
– Столица! Именно это я и сделаю. Есть еще один момент в пользу этого. Профессор Радж, как изобретатель метода этой новой системы телефонии, без которой эти передачи на большие расстояния были бы невозможны, был вызван на консультацию, когда их изучали и когда для них выбирались места. Он уже знает о существовании станции X.
– Тогда никаких трудностей быть не может. Я только хотел бы, чтобы в дополнение к тому, чтобы передать бумаги в его руки, мы могли бы отдать в них и беднягу Макрея.
– Вы все еще не видите никаких шансов на его выздоровление? Если он на самом деле не мертв, это не может быть совершенно безнадежно, не так ли?
– Я вполне убежден, что он скоро поправится физически, но его разум при этом выйдет из транса и погрузится в смерть, – убежденно сказал Андерсон.
Тут их разговор был прерван чьим-то стуком в дверь.
– Войдите, – сказал капитан Эверед, и в каюту вошел матрос.
– Прошу вас, сэр, Мистер Макрей встал со своей койки и ходит по кораблю в одеяле, спрашивая вас, сэр. Он кажется немного ошеломленным.
– О боги! – пробормотал Андерсон, когда они с капитаном выскочили из каюты.
НИКОГДА ЕЩЕ ВРАЧ не был так рад ошибочному диагнозу, как доктор Андерсон в отношении загадочного случая с Аланом Макреем. К его естественному удовольствию видеть возвращение пациента к жизни, на которое он даже не надеялся, прибавилось предвкушение дальнейшего исследования интересной проблемы, которая теперь занимала их с капитаном мысли. Теперь у него был шанс самому разобраться не только в душевном состоянии Макрея, но и в его характере и достижениях, и таким образом окончательно удостовериться, имело ли место это предполагаемое общение с венери-анцем. Медик уже убедил себя, что вера в возможность этого далеко не абсурдна с научной точки зрения, и знал, что в этом его поддерживают некоторые из самых выдающихся ученых того времени.
Взяв на себя заботу о пациенте, он сразу же увидел, что бедняга не столько «ошеломлен», сколько взволнован, и прошло некоторое время, прежде чем его удалось успокоить – Алан нервничал, по крайней мере до тех пор, пока ему не объяснили, как он оказался на борту «Сагитты». Доктор Андерсон отвечал на его вопросы, одновременно стараясь как можно быстрее вернуть его в каюту. Затем Макрей постепенно успокоился, принял пищу и уснул, тем самым избавив Андерсона от страхов, которые тот уже начал испытывать.
ПОСЛЕ ЭТОГО АЛАН быстро пришел в себя, показав, что физически с ним все в порядке и что запас прочности его молодого организма не был окончательно нарушен. Прошло два дня, прежде чем доктор Андерсон разрешил допросить своего пациента о том, что произошло с ним в приемной станции X. Макрей, со своей стороны, не выказал никакого желания обсуждать эту тему. Отчасти из-за молчаливого уклонения больного от этой темы Андерсон поначалу возражал против того, чтобы ему слишком рано навязали этот разговор.
– Удар, – сказал он, – чем бы он ни был вызван, был нанесен по нервной системе, и если для него есть какая-то опасность, то мы должны искать ее именно там.
