Глава 3

За солнечной поляной темный лес

Прошла неделя с того дня, когда секретарь Ковальского Галина Николаева с помощью его рекомендации поселилась в квартире Полуниных, чтобы ухаживать за кошкой Норой и поддерживать вокруг нее порядок и комфорт. И заодно отдыхать самой от непонятного, кочевого и скудного существования.

Антон уже привык к тому, что каждое рабочее утро начинается со звонка на мобильный Галины, и та в течение как минимум получаса рассказывает кошковладелице, как чувствует себя Нора, что ела, что пила, что промяукала и промурлыкала.

— Мы проснулись сегодня рано. Лежим на чистых простынях, нос к носу, и обнимаемся. Потом дружно вскочили. Я готовлю завтрак, а моя красотка смотрит на меня своими синими глазками, — так примерно всякий раз ворковала Галя ласковым, умиленным тоном.

Антон никогда не слышал такого сладкого, даже приторного голоса у нее. «Немного раздражает, конечно, — думал он, — но все же приятно знать, что в ней столько доброты, нерастраченной ласки. И Галя все это отдает с таким пылом и самоотверженностью беззащитному существу, которое смотрит на нее синими глазами. Милая картинка».

Но это утро началось иначе.

В приемной Галины не было. Антон не удивился, за неделю такое случалось не раз. Но раньше она предупреждала и объясняла, к примеру, «заехала за кормом», «показываю Нору ветеринару». Это, конечно, напрягало, но Антон всегда говорил:

— Хорошо, делай все как следует. Кошка сама себя не покормит, не вылечит.

Он чувствовал собственную причастность ко всей этой истории.

Антон вошел в кабинет и провалился в горы срочных дел, которые, как вдруг выяснилось, были безобразно запущены в последнее время. Такой странный период, который поставил его перед неожиданным фактом: он, профессионал от кончиков волос до ногтей на ногах, способен совершенно утратить контроль над мыслями и чувствами. Он не каждую минуту и даже не всякий день готов к работе, которая по самому серьезному счету и есть его жизнь. Он способен о ней забывать, отбиваться от нее, как от налетчика, который пытается отобрать что-то главное. Что именно — лучше не расшифровывать, не рассматривать, потому что такие попытки смогут привести к выводу-катастрофе: главное для него — не он сам, не его проверенное и надежное дело, не его вдохновение и не его никому не видимые победы. Главное то, чего никогда у него не будет. Выход к надеждам завален огромными булыжниками тупой и жестокой судьбы.

— Нет, конечно, — ответил на свои вопросы Антон. — Все не так, как могло показаться в минуты, дни и ночи смятения и потерянности. Главное — сохранить разум. Главное — воля и терпение. Все остальное — блажь и симптомы болезни, которую следует подстеречь и поразить. Искоренить, извлечь, как ядовитую стрелу, из сердца, души или куда там она направилась. Он, конечно, сможет. Без маниакальности, паники и отчаяния, оставив для себя возможность возвращаться туда, где светит солнце даже мрачной осенью, которая всегда грозит стать вечной.

Так Антон заключил перемирие с собственным гордым, нетерпимым нравом и даже вернулся к мысли, которую недавно с отвращением отбросил. Двадцатого декабря у Даши Смирновой день рождения. И ему захотелось как-то ярко, публично преподнести ей подарок. И пусть он будет неприлично дорогим, еще более неприлично личным, какой якобы могут дарить женщине только близкие ей люди. Хочется чего-то еще более откровенного, чем одежда. Драгоценность или духи, то, что не просто прикасается к телу, но и проникает в кровь прохладным лучом или запахом. И чтобы все убогие рабы пошлых правил поняли: мужчина, свободный, не скованный ни обязательствами, ни предрассудками, имеет право выразить свое восхищение женщиной не ради подачки в виде слова или взгляда, а совершенно бескорыстно. Он уже все получил — радость эстета, собеседника, прохожего, идущего рядом. И это только его приобретение, его раритет. Это никогда у него не отнимет ни муж, ни какой-то любовник, ни сотни поклонников.

Антон уже открыл поиск Гугла, чтобы найти нужные сайты, но тут раздался звонок его прямого служебного телефона. «Черт, — выругался он, — сейчас начнется. Ну надо же ей соображать хоть что-то», — это было в адрес Галины, конечно. Ее нет в приемной уже два часа. А она прекрасно знает, что Ковальский всех просит звонить по работе не прямо ему, а через секретаря. Кроме случаев великого события или землетрясения.

Он поднял трубку: на том конце что-то непонятное. Какие-то голоса, восклицания, вроде бы даже стоны…

— Антон… — наконец надрывно, хрипло произнес женский голос. — Это я. Ты не узнал меня? Это Валентина Полунина.

— Здравствуй, Валя. Откуда ты звонишь? Из Турции?

— Нет. Из Москвы, из своей квартиры, — голос Валентины совсем сорвался, как после долгого крика или плача.

— Но почему? У тебя же еще половина отпуска… — Ковальский говорил растерянно, его уже обдало холодом предчувствия.

— Почему? Ты спрашиваешь у меня почему?! То есть ты тут был и ничего не знал, не заметил?

Валентина издала странный звук, как будто ее дыхание прервалось спазмом. Рядом с ней раздались взволнованные восклицания. Мужской голос попросил: «Валя, выпей воды. Позвоним, когда успокоишься». Это, наверное, Игорь, ее муж.

Антон немного подождал, хотел уже повесить трубку, но Валя вдруг закричала, как ужаленная:

— Антон! Ты здесь? Не вздумай класть трубку. Ты даже не представляешь…

И опять обрыв связного текста, только стоны и, кажется, рыдания. Больше всех напастей Антон боялся женских рыданий. Он постарался произнести очень убедительно:

— Валя, я, конечно, здесь и не собираюсь исчезать. Но в телефонном разговоре необходимо произносить именно слова, в противном случае это не разговор. Вижу, ты по какой-то причине не в состоянии говорить. Вероятно, что-то случилось. Может, дашь трубку Игорю? Иначе какой смысл…

В трубке пауза. Затем раздается немного окрепший и собранный голос Вали:

— Нет, Игорь не сможет. Никто, кроме меня, сейчас не сможет. Я, конечно, все расскажу и не только тебе, но и всем, кто обязан ловить преступников и защищать мирных людей и несчастных животных. Я расскажу! — Валя кричала уже угрожающе: — Но сначала ты мне скажи. Где эта мразь?! Ты знаешь, где она?

— Так, — произнес Антон. — Мы вышли на связный текст. Вынужден уточнить, о какой мрази идет речь? Конечно, догадываюсь, но… Валя, еще боюсь предположить, что ты говоришь о Галине.

— А о ком еще, — устало проговорила Валя. — Ее рабочий телефон не отвечает, мобильный выключен. Ты не знаешь, не догадываешься, где она может быть?

— Я не пытался узнавать и догадываться. Удивился лишь тому,